Андрей куда-то торопился, или ушел, узнав, что я приду? Настолько не выносит меня? Почему интересно… Может у него аллергия на брюнеток с волнистыми волосами? Других причин я представить не могла.
– Этот обед можно засчитать за свидание? – вырвал из раздумий Женя.
– Нет, – улыбнулась я, сразу поняв, к чему он клонит, и наконец, сумела переключить внимание на него и на аппетитные запеченные овощи с мясом на тарелке.
…
В этот же день вечером мы опять пошли в кино, правда Женя выбрал другой кинотеатр, подозреваю, предусмотрительно из-за той девушки – Вики. А в среду и четверг мы с ним просто гуляли. Присев рядом со мной на лавочку в небольшом парке, который находился недалеко от общаги, Женя взял меня за руку и уткнулся носом в мои волосы ближе к виску, а когда я повернула голову, попытался меня поцеловать. Я автоматически отпрянула, и дело было вовсе не в дурацком правиле пяти дней – просто это вышло неосознанно. Я даже подумала исправить эту ситуацию и поцеловать Женю сама, но он не дал мне это сделать, сказав склоня голову:
– А ты держишь слово.
Я лишь виновато улыбнулась. Женя хороший, по крайней мере со мной – это, конечно, не считая его пошлых шуточек, и он точно не заслуживает поцелуев из жалости.
– Расскажи о себе, – попросила я, не только чтобы остановить возникшую неловкость, но и потому что мне действительно было интересно узнать о нем больше.
– И что интересует маленького ангелочка? – из его уст мне нравилось подобное обращение, хотя помню в школе я часто злилась, когда мальчишки меня дразнили, вместо Ангелины называя ангелом.
– Хочу получше узнать тебя. Ты один в семье?
– Не а. Есть старшая сестра. Она замужем и у нее уже двое детей. Мама с папой до сих пор вместе, – он с горечью хмыкнул и, немного помолчав, продолжил говорить: – Папа уезжал на заработки в Москву, когда я был мелкий, и завел столичную любовницу, уехал от нас и даже хотел развестись с мамой. Помню как мама стала тогда сама не своя, эта стерва ещё звонила маме, чушь всякую несла. Сука, – Женя сглотнул и опять замолчал, но потом продолжил. – А позже отцовская работа в Москве накрылась, любовнице он без денег стал не нужен, и он вернулся в семью. А мама его простила… – таким я Женю видела впервые – в этот момент в нем совсем не было легкости и непринужденности, только глубокая обида, льющаяся из него чёрными нитями. – Поэтому терпеть не могу столичных, – также невидящим взором смотря вперед закончил он.
Мы поймали тишину – казалось в тот момент это было самое комфортное для нас обоих, но потом я все же прервала наше молчание:
– А… все твои друзья приезжие? – спросила и поняла, что мне хотелось узнать что-нибудь о конкретно одном его друге.
– Да. Родригес из Венесуэлы, у Андрюхи семья во Франции – ну как семья? Мама с отчимом и братишкой. Он здесь один считай, а так своей хаты нет, считай не москвич, – улыбнулся Женя, повернувшись ко мне, а потом признался: – Ты первая, кто спрашивает меня о близких. Твоя очередь.
– Мама с папой познакомились, когда им было почти под тридцать. Когда маме исполнилось тридцать два, появилась я, и считалась поздним ребенком, пока через девять лет они не родили мне братика, – я перенеслась в воспоминаниях к ним. Оказывается я уже соскучилась по дому, хотя прошло всего две недели как я уехала. Скучала по нашим семейным ужинам и тёплой атмосфере, по разговорам с мамой, ведь по телефону нельзя усесться ей в ноги и рассказывать обо всем. Скучала по папе и его подколам и даже по Ване скучала, хотя в последнее время он только и делал, что доставал меня.
– Главное, чтобы звание позднего ребенка осталось за твоим братишкой, и он не стал средним, – улыбался Женя.
– Они могут, – тепло усмехнулась я, вспомнив, с какой любовью папа до сих пор смотрит на маму, и как они были без ума от Вани, когда тот был маленький.
Мы посидели еще немного, болтая уже о посторонних вещах, после чего направились в общагу, возле которой Женя все же нашел выход поцеловать меня не целуя – отправил воздушный поцелуй на прощание, больше не делая попыток поцеловать по-настоящему.
…
На следующий день, переодеваясь на очередную физкультуру, обратила внимание на одну третьекурсницу, которая с интересом разглядывала меня, пока я не заметила это. Кажется, эту девушку зовут Маша – Наташа говорила что-то про нее: что она одна из самых богатых девушек универа, точнее, ее отец богаче других отцов. Я была удивлена: не так я представляла себе богатых девочек. Она невысокого роста, худенькая, с хорошей фигуркой, которую ее форма как раз подчеркивала, а не выставляла напоказ как у многих, но совсем неприметная на лицо. Не то чтобы совсем уродина или даже не симпатичная, но не яркая, не выделяющаяся, не эффектная – определила ее внешность для себя так, этакий взлом стереотипа. Но ещё не понимала: раз она богатая и у нее есть деньги, получается она может позволить себе хорошую косметику, стилиста, но почему-то не пользуется этим преимуществом, поскольку складывалось такое ощущение, что ее лица даже тушь не касалась, не говоря уже о полном марафете. Немного неровный прикус со слегка выступающей вперёд нижней челюстью тоже не добавлял баллов ее внешности. Неужели богатые родители не могли позаботиться о красоте зубов с детства?