— Привет, Галчонок! — небрежно поздоровался, нахально разглядывая Алису. — Девочки скучают одни? Может, составить компанию? — Без приглашения, небрежно зацепив ногой и придвинув стул, уселся за их столик центральный нападающий. Сразу видно, футболист!
— Мы уже заканчиваем, — жизнерадостно сообщила Рублева.
— Куда таким молодым и красивым спешить? — широко улыбнулся рэкетир. — За окном дождь, холодный ветер, а Тасюня, если мы ее попросим, найдет нам бутылочку марочного «сухаря».
Официантка согласно затрясла своими кудряшками и, нырнув под прилавок, извлекла длинную, с позолоченной пробкой, венгерского. Выйдя из-за своего закутка, поставила на стол.
— И двойного кофе три порции, — распорядился Турок. Глядя в глаза Алисе, уронил: — Меня звать Боря.
Алиса промолчала, тогда выскочила Галя:
— Алиса — моя подружка, — отрекомендовала она — Вместе работаем и живем в одном общежитии.
— Советским новоиспеченным буржуям ремонтируете квартиры? — добродушно улыбнулся Турок. Улыбка у него располагающая, а вот глаза холодные, они изучающе ощупывают Алису. Ей даже захотелось юбку пониже натянуть на колени. С трудом удержалась. Все равно ведь ее ног из-за стола не видно.
— Вы правда рэкетир? — с невинным видом спросила Алиса.
У Туркина медленно сползла улыбка с лица, он бросил тяжелый взгляд на Галину Рублеву, потом снова перевел на Алису. Официантка щелкала рычагами «Эспрессо» и делала вид, что ничего не видит и не слышит. Однако золотистые кудряшки ее подрагивали от разбирающего любопытства. Она то и дело бросала быстрые взгляды на единственный занятый в кафе столик.
— Кто тебе такую чушь сказал? — грубовато спросил Туркин. Глаза его совсем заледенели. Алиса обратила внимание, что у него густые черные брови вразлет, а ресницы редкие и короткие. — Ты, Галка, треплешь своим длинным языком?
— Что ты, Боря! — испуганно воскликнула Рублева. — Я даже не знаю, чего это на нее нашло? — она боялась посмотреть на Алису.
— Я вчера передачу смотрела по телевизору, — улыбнулась Алиса. — Один тип, который человека за ноги к дереву подвесил, очень походил на вас… У него такая же прическа.
— Веселая ты девочка, Алиса, — снова расплылся в улыбке Борис. — Разные дурацкие передачи смотришь…
Галка давила ей на ногу носком туфли, а глаза ее были прикованы к лицу Турка: поверил он подружке или нет?
Между тем тот разлил светлое вино в высокие фужеры, официантка принесла на подносе кофе и несколько оранжевых апельсинов, которые ловко разрезала на тарелке кривым ножом, причем так, что каждый апельсин раскрылся, будто лилия с лепестками.
— За что выпьем, девочки-малярочки? И охота вам такой грязной работой заниматься?
Галка подобострастно схватила фужер и потянулась с ним чокаться, но Турок медленно отвел свой в сторону. Он смотрел только на Алису.
— Я не пью, — сказала она.
— Ради знакомства, — настаивал Борис. — Ну хотя бы символически?
— Символически? — улыбнулась Алиса. — Ну ладно, первый раз в своей жизни я пью с таким.
Рублева изо всей силы надавила ей под столом на ногу, однако Алиса и глазом не повела.
— …с таким интересным человеком! — закончила она. Подняла фужер, чокнулась и чуть отпила.
— Вы считаете, что ваша… работа, — сделав выразительную паузу, произнесла Алиса, — чище, чем наша?
— Это только в нашем отечестве такие красивые девушки ходят в робах и махают кистями, — ответил Борис — Разве это женская работа?
— Лучше стоять у гостиницы и заманивать в постель иностранцев? — продолжала все в том же тоне Алиса.
— Не такая уж это простая профессия… — медленно тянул вино Борис.
— Самая древнейшая, — ввернула Алиса.
— Путанки-валютчицы за ночь зашибают столько, сколько иной труженик и за год не заработает, — усмехнулся Борис.
— Они зарабатывают, а сутенеры почти половину отбирают…
— На проститутках у нас многие зарабатывают, — добродушно заметил Борис.
— Тоже нашли тему, — осторожно вставила Галина.
— Ну, как советские буржуи живут? — помолчав, спросил Борис. — Богато? Бронза, хрусталь, видео?.
— Всех, у кого все это есть, вы, Боря, зачисляете в «советские буржуи»? — спросила Алиса, — Вы тоже буржуй?
Он взял с тарелки дольку апельсина, положил в широкий рот, пожевал и задумчиво посмотрел на девушку, на этот раз взгляд его был даже теплым.
— Отцы родные, вожди наши гениальные сулили нам всеобщую справедливость, равенство, сюциализьмь развитой, коммюнизьмь никому не понятный… — презрительно коверкал он слова, — А на деле что? Есть миллионеры, а есть несчастные бомжи, готовые за рупь не только отечество, но родную мать продать. Одни, значит, в золоте купаются, кушают икру, белорыбицу, заедают искристое шампанское тортом «птичье молоко», а другие ютятся в подвалах и роются на помойках в поисках выброшенных бутылок… Как это было в революцию-то? Грабь награбленное! Мир хижинам — война дворцам! А сейчас все лопочут: у нас революция, верно? Ну а какая революция бывает без жертв? Вот и показывают по телевизору народных мстителей, объявляют их преступниками и убийцами, а они и всего-то-навсего хотят награбленное отобрать, восстановить справедливость. Ну разве дело, когда какие-то вшивые кооператоры в месяц зашибают по пять-десять тысяч! А есть, кто и побольше. По стольку в день. Должны же они делиться с ближними?