— Я вернулась, Коля, — проглотив комок, тихо сказала она и облизнула пересохшие губы.
— Я ждал тебя, Алиса, — спокойно ответил он. Голос его звучал ровно — Давно ждал.
— Почему ты…
— Не надо никаких «почему», — властно перебил он — Ты устала с дороги, наверное, немного струсила…
— Мне показалось, что из леса вышел медведь, — улыбнулась она.
— Это было бы большим подарком людям, — ответил он. — Медведей здесь уже сто лет никто не видел.
— Я вернулась, Уланов, — повторила она, на этот раз громче, увереннее. — Вернулась к тебе навсегда.
— Я знал это… — в голосе его не было волнения, и это все больше настораживало девушку.
— Откуда ты мог знать?
— Ну, хорошо, чувствовал, — он кашлянул. — Сердце подсказывало. Я слышал твой голос ночью, когда все засыпали, звал тебя…
— Ты научился меня слышать?
— Услышать тебя… — проговорил он, — Да, это очень трудно. Может, труднее, чем услышать плач березы…
— Ты, правда, рад?
— Я всегда тебе рад, — сказал он, — И ты всегда была со мной…
— Это что-то новенькое!
— Что?
— Ты научился красиво говорить.
— Ты меня научила, — сказал он.
— Ну, что мы стоим, как на дипломатическом приеме? — сказала она.
— А ты бывала на них?
— По телевизору видела… Ты что, корни пустил в землю? Не можешь с места сдвинуться?
Она все-таки первой сделала шаг навстречу, он раскинул руки, будто собрался взлететь, и она вмиг оказалась в его крепких объятиях. Или она отвыкла от него, или поцелуи его были холодными, но она не почувствовала того, что чувствовала прежде: страстности, откровенного желания… Будто отвечая на ее безмолвный вопрос, он, не отрывая взгляда от ее огромных и чуть-чуть по-кошачьи светящихся глаз, сказал:
— Мне еще нужно привыкнуть к тебе, Алиса.
— Но ты хоть любишь меня? — чуть не выкрикнула она ему в лицо и, оттолкнувшись от его широкой груди сжатыми кулаками, резко отстранилась. Блеск в ее глазах погас, будто электрическая лампочка перегорела.
— Любишь — не любишь… — как-то странно проговорил он — А что такое любовь? Слова, поцелуи, лепет… Я ведь тебя ночью встретил? Услышал тебя не расстоянии… Что же меня заставило пойти к тебе навстречу?
— Ты сказал, что каждый вечер меня встречал…
— И вот встретил, — улыбнулся он и снова его зубы сверкнули.
— Я ехала к тебе и думала: какая я все-таки дура…
— Что надумала сюда приехать? — перебил он.
— Ты не даешь мне договорить, — она сделала вид, что рассердилась, но на него это не произвело никакого впечатления. Что-то изменилось в Уланове, а что, она пока еще не могла понять, и от этого ей было неспокойно, хотя и радостно билось сердце, она чувствовала, что грудь ее твердеет. Может, его сдержанность и вызвала в ней внезапное желание быть с ним, сейчас, немедленно почувствовать его снова в себе, только тогда она окончательно успокоится, когда Николай снова будет принадлежать ей, Алисе. А сейчас он пока чужой, далекий… Она схватила его руку и прижала к своей груди.
— Слышишь, как бьется? — прошептала она, глядя на него своими глазищами.
Не отпуская его руку, она сделала шаг в сторону, ноги ее в резиновых ботах продавили хрусткий мох, по лицу мазнула еловая ветка. Приподнявшись на цыпочки, она прильнула к нему, свободной рукой обхватила за шею и стала жадно целовать. Оторвавшись, потянула его подальше от дороги, шепча:
— Лес, ночь, я и ты… Коля, ну чего ты упираешься, как баран?
— Через полчаса мы будем дома, — пробормотал он, отступая под ее натиском в лес.
— Я не могу ждать полчаса, — властно сказала она, срывая с себя куртку, а затем и остальное. Ее крупные груди молочно засветились, будто теперь в них зажглись две лампочки. Огромные глаза не отрывались от лица Николая. Поколебавшись, он снял с себя куртку, хотел накинуть ей на обнаженные плечи, но она вырвала ее и расстелила на мху. Опустилась на нее и, подогнув колени почти к подбородку, колдовски блестя глазами, проговорила:
— Почти зима, но мне совсем не холодно…
А потом все закружилось перед глазами: он, казалось, готов был вбить ее в землю, но эта тяжесть была приятной, почти неощутимой, лицо его на миг спряталось между ее грудями, а когда она снова увидела его расширившиеся глаза с розовыми искорками, когда почувствовала его в себе, из нее вырвался протяжный первобытный стон. Слушая его прерывистое с хрипом дыхание, ощущая удары его сердца, она счастливо засмеялась и распахнула глаза: