Жизнь Блюстителя никак не связана с роскошью. Это грязь, дороги, отбитая задница, очередные вытаращенные глаза зажравшегося урода, умоляющего его не убивать, а затем снова дорога, грязь, портал в другой мир, всё сначала. Однако, это жизнь, дорога приключений. Я к ней привык. За триста лет она впиталась в меня. Передышка в Омниполисе, связанная с несколькими очень круто заваренными делами, дала желаемое облегчение, но, тем не менее, я, вампир Конрад Арвистер, в прошлом довольно паршивый король… не имел настоящего.
Мне не к чему было стремиться с тех пор, как мы ограбили Агалорн, чтобы обеспечить бывшему дофину этого королевства нормальное воспитание. Ну… как ограбили? Немножко. Но что «немножко» для страны, того вполне…
— Валера, благослови нас! — внезапно перед стойкой бара обнаружились четыре стоящих на коленях орчанки, склонивших свои частично побритые головы.
— Зачем? — вяло удивился ангел.
— Мы набьем этой сволочи лицо, а затем выкинем его отсюда!! — гаркнула одна из сестер, кажется, Василиса, — Сидит он, жалуется!!!
Ангел глубоко задумался. Кажется, он был готов принять тяжкое и совершенно неверное решение, но в этот момент дверь корчмы растворилась. Вошёл новый посетитель.
Хотя, по тому, как он целенаправленно двинулся ко мне, «посетителем» я его обозвал рано.
— Конрад, ты тут, — угрюмо диагностировал мое существование волчер по имени Джарред Гарру, в одно время часто занимавший один из моих диванов, а заодно и разбивший сердце моей дочери, — Пойдем?
— Куда? — не менее вяло, чем всё еще думающий Валера, спросил я, не желая даже выбивать поганцу зубы. Такое было и неоднократно, никакой новизны.
— Как куда? — удивился в свою очередь мохнатый недруг человека и рэтчеда, — Тебе что, не передавали? На похороны. Эльмдингер умер же.
А день, смотрю, становится все лиричнее и лиричнее.
Зого Эльмдингер был моим последним напарником. Орк, которого я знал чуть ли не с подросткового возраста, был далеко не самым умным представителем своей породы, но как Блюститель зарекомендовал себя упертым, въедливым и настолько результативным, что его назначили моим начальником. Так у нас и бывает, карьерная лестница не для вампиров, мы всегда внизу, на поле боя, там, где престарелым оркам делать нечего. Но я это лишь к тому, что у упомянутого орка, уже зарытого под землю, была неплохая жизнь. Он был уважаемым крепким специалистом с отличной репутацией…
Ровно до момента, пока зеленый дурак не вышел на пенсию. Так нелестно я о нем отзываюсь потому, что свою очень некислую зарплату Зого спускал на внучку, оставшуюся на его попечении с младых ногтей. Упрямый баран обожал мелкую сучку, не замечая, как сильно её разбаловал деньгами, которых нормальные орки Омниполиса не видят даже в мечтах. И, выйдя на пенсию, Зого столкнулся со страшной правдой — ему предстояло зарабатывать дальше, чтобы любимая внученька ни в чем не нуждалась. Старый тупица разработал «хитрый» план, подсунув Управлению молодого пушистого идиота по имени Джарред Гарру, который мало того, что был волчером-одиночкой, так еще и поведшимся на внучкину задницу. Чтобы мохнатого придурка не уволили, зеленый придурок подсунул недоделка третьему придурку в этой повести — то есть мне.
Зря. Впрочем, не суть важно, что было. Эльмдингер, так и не вылезший из своей инвалидной коляски, как-то раз с утра проснулся, а девчонки и нет. Умотала с каким-то зажиточным орком на его фазенду или ферму далеко за город, не оставив деду даже прощальной записки. Зого покатался недельку по своему дому, да и…
— Помер, — печально вздохнул Джарред, аккуратно кладя небольшой букетик цветов на надгробие, уныло торчащее на свежевскопанной земле городского кладбища.
— Раньше бы я назвал его полным идиотом, — признался я, дымя сигаретой, — А теперь в чем-то понимаю.
— Ты сейчас серьезно? — неподдельно удивился волчара.
— Вполне, Джарред. Ты вот выглядишь полным кретином, печалясь по орку, который собирался тебя эксплуатировать, чтобы финансировать запросы своей внучки. А я понимаю, что Зого Эльмдингер был отличным Блюстителем. Но когда он перестал им быть, то не смог быть кем-то иным.
— Вообще-то он был твоим другом, Конрад.
— До момента, когда попытался меня поиметь, подсунув тебя.
— Злой ты. Мог бы и простить его… сейчас.
— Как раз сейчас и не могу, — повернулся я, встав лицом к лицу с Гарру, — Чтобы ты понимал, жизнь этого мудака можно четко разделить на момент до пенсии, и на момент после. Если он подох от тоски, так ни разу не извинившись за ту срань, что творил, значит — на работе он был не настоящим. Смекаешь? Ни передо мной, ни перед тобой. Ни перед кем. Поступил, как и его внучка. Свалил молча.