А капитан Леон тем временем, удобно устроившись на корме, рассматривал добытые драгоценности: изрядно потрёпанный чёрный парик и золотисто-чёрную ленту для волос. Он даже пару раз поднёс их к лицу, запаха волос Жаклин не ощутил, но всё равно позволил себе зарыться носом в шелковистые пряди парика. Глаза всё ещё слегка щипало после песка, но сильнее было жжение на губах. Кроме того, из головы всё никак не выходил образ Жаклин, лежащей под ним на песке, простоволосой, раскрасневшейся...
– Первые военные трофеи, – усмехнулся Леон, поглаживая парик и пропуская между пальцами ленту. – Интересно, что она подарит мне при следующей встрече?
Он не сомневался, что следующая встреча будет, и что она будет весьма интригующей.
А в это время четвёрка отцов-мушкетёров в своих голубых плащах находилась тут же, на корабле, невидимая обычному глазу, и наблюдала за своими детьми. Д’Артаньян пылал почти осязаемым гневом и метал взглядом молнии в ничего не подозревающего Леона:
– Тысяча чертей, да как он посмел целовать мою дочь?
– Справедливости ради надо сказать, что ваша дочь первая его поцеловала, – заметил Атос.
– Как ты могла, Жаклин? – д’Артаньян обратил громы и молнии в сторону дочери, весело беседующей с Раулем. – Разве этому я тебя учил?
– Ну, что ни говори, а ваш сын определённо пользуется успехом у женщин, – усмехнулся Арамис, обращаясь к Портосу.
– Дю Валлон есть дю Валлон, – ответствовал тот с гордым видом.
А Жаклин тем временем поддерживала разговор, сохраняя на лице любезную улыбку, но мысли её блуждали далеко и непрестанно возвращались к капитану королевских гвардейцев. Мысленно она признавалась, что страшится следующей встречи с ним, но в то же время ей и хотелось этой встречи.
В конце у концов у неё есть друзья, шпага и сильные быстрые ноги. А обо всём остальном позаботится Фортуна.
2. Пара слов
Как оказалось, верных друзей, острой шпаги и сильных ног недостаточно для того, чтобы одержать победу над противником, в два раза превосходящим числом детей мушкетёров. К сожалению, Жаклин осознала это только будучи привязанной к столбу в подвале в ожидании неминуемой смерти. Горел фитиль, было душно и жарко, волосы падали на лоб, несмотря на то, что Жаклин ещё на корабле коротко остригла их – всё время прятать пучок под шляпой невозможно, а сохранить сходство с юношей необходимо. Теперь её светлые вьющиеся пряди не доходили до плеч, но это не мешало им лезть в глаза – Жаклин приходилось то и дело встряхивать головой, отбрасывая их. Совсем не к месту и не ко времени вспомнилось, что так же делал капитан Леон.
Он каким-то образом сумел добраться до таверны почти одновременно с ними, сойтись с верной пособницей Кольбера Луизой де Круаль и выкрасть королевские сокровища через окно. Сверху доносился звон шпаг – наверное, это гвардейцы сражаются с монахами, а их капитан в это время увозит ларец с драгоценностями всё дальше и дальше. Он попадёт во Францию, несомненно, попадёт, но в руки Кольбера, и увидит ли его когда-нибудь несчастная Анна Австрийская...
Жаклин снова мотнула головой, откидывая волосы. Как глупо, должно быть, думать о мелких неудобствах на пороге мучительной смерти, но ей хотелось в последний раз взглянуть на своих друзей. Впрочем, вряд ли это зрелище могло быть утешительным – Анжелика, испытывая поистине танталовы муки, билась в верёвках, пытаясь дотянуться до висевшего перед ней окорока, Анри, уже не пытаясь высвободиться, что-то говорил Жаклин, пытался в чём-то признаться, но она не слушала. Рауль... где же Рауль. Теплилась слабая надежда, что он жив, что он проберётся в подвал и освободит их, но в глубине души Жаклин понимала, что граф де Ла Фер, скорее всего, убит или тяжело ранен, иначе бы он давно пришёл.
Оставалась ещё надежда, что гвардейцы победят в схватке с монахами, спустятся в подвал и освободят пленников, но если и так, то ничего хорошего их не ждёт – лишь попадут из одного плена в другой. Жаклин с тоской посмотрела на дымящийся фитиль и прикрыла глаза. В последние минуты жизни надо подумать о чём-то хорошем...
– Жак! – снова окликнул её Анри, но она, не открывая глаз, покачала головой.
– Не надо, Анри, не говори ничего. Просто помолчи, прошу, – на последних словах голос сорвался, и она замолчала. Нет, плакать нельзя, ни в коем случае. Она не умрёт в слезах, она встретит смерть мужественно, пусть никто и не узнает о её героизме. Интересно, Леон расстроится, узнав о её смерти?
... Когда среди шума наверху послышался один голос, хриплый и такой знакомый, что у Жаклин защемило сердце, она сочла это предсмертным видением. Голос приближался, а затем дверь с грохотом распахнулась и на пороге возникла высокая статная фигура, но и тогда Жаклин не поверила своим глазам.