Упрощенно говоря, ранний республиканский Рим завоевывал себе друзей, а Карфаген врагов. То есть со стороны Рима завоевания были чисто идейным проектом. А со стороны Карфагена каждое новое завоевание — военно-коммерческая операция. Грабительская по своей сути. При этом римляне воевали ополчением, народом. А Карфаген деньгами — карфагенский совет покупал наемное войско.
Выше я назвал Карфаген империей. Наверное, погорячился. Потому что империя, на мой взгляд, — это по большей части проект идейный, некоммерческий (особенно поздние империи — советская, гитлеровская, американская).
Рим завоевывал, чтобы править, он нес чисто миссионерскую, культурную функцию. Карфаген — исключительно обогащался. А вот, скажем, испанская корона много позже делала и то и другое одновременно — целенаправленно несла туземцам свое любимое католичество, а взамен вывозила золото трюмами. Это я называю совместить приятное с полезным. На пользу испанцам это золото, кстати, не пошло… Обилие халявного золота практически полностью разрушило производство в метрополии.
Еще одна любопытная деталь, характеризующая настоящий имперский менталитет. Имперские нации не создают диаспор. Это я уже о современном мире. Есть китайские диаспоры, вьетнамские, албанские, польские, татарские… Но нет русских диаспор и русских кварталов (Брайтон, если кто вдруг вспомнит, — квартал еврейский). Само словосочетание «русский квартал» странное какое-то. Даже интернетовские поисковики дают на него на порядок меньше ссылок, чем, скажем, на «китайский квартал». Не держатся никогда русские плотной кучей, помогая друг другу по принципу «русскости». И все попытки редких русских шовинистов организовать в России некую отдельную «титульность» русской нации, выделить ее из других, обособить — провалились, не начавшись. Не обособляются почему-то русские по племенному признаку. Тесно им в рамках одной народности. Другое у русского самоощущение. Не русское, не национальное. Сказал бы имперское, но скажу крупнее — общечеловеческое. Русский сперва ощущает себя человеком, а уж потом кушаком подпоясывается, если попросят. Причем подпоясывается со страшной неохотой. Слегка стесняясь.
И британцы не создают диаспор. И французы. И американцы… Вчерашние и сегодняшние имперские народы не опускаются до племенной идентификации. Им весь мир подавай. Глобалисты какие…
А итальянцы? Сразу вспоминается знаменитая мафия в Америке. Да, у итальянцев есть склонность к созданию диаспор. И это говорит только о том, что современные итальянцы — давно уже не римляне. Весь свой запал Рим передал совсем другим наследникам…
Ладно, возвращаемся в древний мир. Вот еще одно различие между Римом и Карфагеном, также говорящее о разнице менталитетов. Вы, конечно, прекрасно представляете себе античное греко-римское искусство. Оно совершенно понятно современному европейцу. Нормальные человеческие лица, красивые пропорциональные фигуры, рельеф мышц. Мы сотни раз видели эту античность на страницах школьных учебников истории, в музеях, на улицах…
А вот карфагенское искусство производит впечатление странное. Непропорциональные головастые фигурки с ощеренными ртами, страшненькие изображения богов. Карфагенские фигурки чем-то напоминают поделки ацтеков и майя. Веет от них какой-то неизбывной древностью, первобытной жестокостью, человеческими жертвоприношениями…
Варвары-римляне, каковыми их по праву считала цивилизованная Европа до Пунических войн, крестьяне по духу, едва выйдя из первобытно-племенного состояния, отказались от человеческих жертвоприношений (только в самых крайних, самых критических случаях отчаяние заставляло римлян прибегать к ним — такие случаи можно по пальцам пересчитать, они редкое исключение из правила). А вот цивилизованный богатый Карфаген с предположительно полным разделением властей, с развитой политической жизнью, с конкурирующими в парламенте партиями валит людей на алтарях в массовых масштабах.
После удачных войн в жертву злобному богу Баалу приносили тысячи военнопленных. Больше того, ежегодно пунийцы приносили в жертву младенцев. История донесла до нас описание этого жуткого обряда, сделанное современниками-греками.
«Ребенка они сжигали, в то время как медный Кронос (так греки называли Баала, речь идет о статуе бога. — А. Н.) стоял с руками, обращенными ладонями к медной жаровне. Когда пламя охватывало рот сжигаемого, то члены тела начинали содрогаться и рот оказывался раскрытым наподобие смеха, пока то, что было простерто на жаровне, не переходило в ничто».