– Надо же. Но его ведь тоже убили.
– Знаю. Нехорошее дело получается. Ивана Алексеевича убили. Ванька в бега подался, неизвестно, где его теперь искать. Колька тоже убит.
– И коллекция пропала.
– Да. И еще ограбление висит, – согласился Пузан. – И все меньше чем за сутки случилось. Поневоле о семейном проклятии задумаешься.
– О чем?
– Легенда у этих Воронцовых есть, – неохотно сказал Пузан. – Если у них старший в роду мужчина погибает не своей смертью, то и все остальные тоже мрут.
– Как это?
– А так. Отец у Николая погиб?
– Погиб.
– Ну вот, а следом за ним и Николай на тот свет отправился.
– Значит, следующий на очереди Ваня? – дрогнувшим голосом спросила Мариша.
– Э-э-э… нет! – протянул Пузан. – А младший в роду как раз жив остается. Ну, типа, чтобы род продолжить.
– Чушь какая-то!
– Я в это тоже не больно-то верю, – признался Пузан. – А вот сноха Колькина очень все эти старинные приметы и легенды уважала. Суеверная баба!
– Сноха – это мать Вани?
– Она самая. Кстати, Колька ее всегда терпеть не мог. Считал, что она в смерти его брата виновата. И еще считал, что она Ваню неправильно воспитывает.
– А вы с ней знакомы?
– С Клавдией-то? Конечно знаком! Колька нас и познакомил. Одно время, лет десять тому назад, он носился с идеей поженить меня и Клавдию. Ну а потом утих. Ни она, ни я интереса к этому делу не проявили. Но телефончик Клавдии у меня имеется.
– Десятилетней давности?
– Зачем? Колька мне его совсем недавно дал. Ну, типа, мало ли кто там его племяша может застукать. Николай не всегда сам на связи бывал. А в таких делах время не терпит. Так чтобы у меня было кому еще позвонить.
– И вы Клавдии уже сообщили о… о Николае?
– Да вот пока что не собрался, – признался Пузан. – Весь день думаю, что надо Клавдии сказать, и никак не соберусь.
– Она будет переживать?
– Не думаю. Они с Колькой общего языка так и не нашли.
– Да? А почему?
– Клавка – дура. Она даже меня раздражала. Что уж там про Николая говорить с его дворянским воспитанием.
– Дворянским?
– Ну, это я так называл. Отец у Николая чудной был. Колька мне рассказывал, как он его чуть ли не с горшка французским и немецким пичкал. А англичанка сама к ним на дом приходила. И еще всякие там занятия по истории и культуре разных стран Европы. Да Кольке с его образованием прямой путь в искусствоведы был. А он не захотел! В сыщики подался. Отец ему этого так и не смог простить.
– Почему?
– Ну, по его мнению, ловить преступников – это дурной тон. Он только два пути одобрял – медицина или искусство. Он так об этом Кольке и говорил.
– Значит, между отцом и сыном особенно теплых отношений не было?
– Но и ссор тоже не было.
– Ясно.
Мариша видела, что Пузан вот-вот вырубится. Выпитая днем водка, плюс съеденная сытная и обильная пища делали свое дело. Мужика клонило в сон. Но прежде чем он заснет, Марише было необходимо выяснить у него адрес матери Вани.
Но стоило Марише намекнуть на это, как Пузан решительно запротестовал:
– Нет, нет! Я сам должен! Это мой долг!
– А давайте я вас до дома провожу?
– До дома? Это можно! – снизошел Пузан. – Мы дома еще выпьем по граммулечке, и нам совсем хорошо станет!
Насчет «граммулечки» Мариша не протестовала, чем окончательно расположила к себе Пузана. Он даже несколько раз за время своей транспортировки вниз попытался объясниться ей в любви. Мариша его объяснения воспринимала благосклонно. И лишь зорко поглядывала, как бы Пузана никто у нее не перехватил.
Ей повезло. Она благополучно доставила Пузана до своей машины. Усадила в мягкий салон. Сунула в руки бутылку теплого пива, которая завалялась у нее в багажнике и к которой Пузан сразу же жадно присосался. Свой адрес он еще сумел ей назвать. И даже до лифта доковылял вполне бодро, правда, пританцовывая и качаясь.
Но в лифте он начал сползать по стеночке.
– Тише, тише! – уговаривала его Мариша. – Стой смирно! Сейчас мы уже дойдем!
Ключи от квартиры Пузана девушке пришлось искать самой. Впрочем, они нашлись уже во втором по счету кармане, который обыскала Мариша. В это время сам Пузан мирно дремал на резиновом коврике у дверей. А когда Мариша справилась с замками, то сразу же поняла, что живет Пузан один. И никто не сможет помешать ей в том, что она планирует сделать.
Глава 4