Ученые сходятся на том, что неандертальцы говорить не умели: на местах их стоянок не найдено таких лишенных утилитарного предназначения предметов, как украшения или предметы культа, а значит, абстрактным мышлением, которое предполагает владение речью, они не обладали.
Удивительно, что культура неандертальцев на протяжении четверти миллиона лет практически не развивалась. Они искусно изготовляли ручные рубила и копья — но не усовершенствовали эти изделия, хотя им приходилось бороться за то, чтобы выжить в суровых условиях ледникового периода. Им не помешали бы лук и стрелы и хотя бы примитивное сельское хозяйство, но прогресса не происходило, а значит, не было необходимости общаться. Или же наоборот: отсутствие абстрактного мышления и неспособность формулировать абстрактные понятия исключала какой бы то ни было прогресс. Они воспринимали суровую жизнь как она есть — с неизменным «хмммм».
Если допустить, что неандертальцы отлично приспособились к условиям своего обитания, но им недоставало гибкости мышления, чтобы учиться на собственном опыте и изобретать что-то новое, то придется признать: они использовали возможности своего относительно большого мозга, чтобы доводить до совершенства тысячелетия назад усвоенные навыки, будь то изготовление ручных рубил или способы общения друг с другом.
Митен исходит из того, что неандертальцы обладали абсолютным слухом, то есть могли точно идентифицировать высоту звуков. Есть мнение, что такой способностью наделены новорожденные младенцы, но утрачивают ее в процессе обучения разговорной речи. В подавляющем большинстве языков высота звука не играет роли, и поскольку людям необходимо понимать сказанное независимо от тембра голоса говорящего, абсолютный слух им скорее мешает, чем помогает. Только в так называемых тональных языках (в основном азиатских) значение слов меняется в зависимости от высоты звука — поэтому в странах Азии людей с абсолютным слухом гораздо больше, чем в Европе и Северной Америке.
Тем, кому не нужно учить язык, абсолютный слух не мешает. Так что можно предположить, что неандертальцы сохраняли его на всю жизнь и в своем «мурлыканье» использовали для дифференцирования значений звукосочетаний.
На протяжении многих тысячелетий они удовлетворяли свои потребности с помощью полученных навыков и пережили даже экстремальные изменения климата. Но около 50 тысяч лет назад в Европе появились темнокожие выходцы из Африки, которые начали конкурировать с ними за жизненное пространство. И через несколько тысячелетий неандертальцы исчезли.
Их никто не истреблял. Просто те, кто оказался восприимчив к новому, создали более эффективное оружие и, убивая больше диких животных, лишили пищи неандертальцев, которым нечего было им противопоставить.
Конечно, все это лишь предположения, чего не отрицает и сам Стив Митен. Однако в его теории о культуре, не стремящейся к прогрессу, в которой духовное начало и эмоции едины, есть нечто завораживающее. Мы привыкли думать, что любая цивилизация должна развиваться, как наша: путем прогресса, экспансии, завоевания новых территорий. Неандертальцы служат примером обратного. Мне вспоминается разговор с гамбургским математиком Райнхардом Дистелем. На мой вопрос о том, создали бы внеземные цивилизации, если бы они существовали, математические теории, аналогичные нашим, Дистель ответил так: «Для начала стоит подумать, стали бы они вообще заниматься математикой или только пели бы?»
По теории Стивена Митена, человечество унаследовало протоязык от своих предков, а потом он разделился: речь стала использоваться для обмена информацией, а тональная, эмоциональная и музыкальная составляющие избавились от необходимости нести смысловую нагрузку и, свободно развиваясь, превратились в современную музыкальную культуру.
Музыка теперь имеет лишь эмоциональное значение, она вызывает субъективные переживания. Строго говоря, она не несет никакой информации, даже если, как в симфонической сказке Прокофьева «Петя и волк», отражает явления реального мира. То, что поднимет настроение одному слушателю, у другого может вызвать депрессию. Общение с помощью звуков раз и навсегда разделилось на две функции, и они соединяются только в песнях. Таким образом, песня — это попытка возродить холистическую, целостную форму коммуникации наших предков.
Хотя теория Митена содержит немало спорных положений, она дает на вопрос: «Что появилось раньше, музыка или речь?» неожиданный ответ: «Ни то, ни другое». Музыка в его понимании выполняет важную функцию как язык чувств. Она не передает конкретную информацию, но многообразие ее эмоциональных оттенков безгранично. Поэтому никакому Талибану ее никогда не запретить.