— Ты рушишь все шаблоны, знаешь ли? — голос низкий, глухой, в нём было что-то тёплое, что-то, что заставляло меня замирать.
Я улыбнулась, чуть наклонив голову в сторону, давая ему больше пространства.
— Разрушил шаблоны ты первый. Посмотри на себя, ну какой ты айтишник?
Я услышала его тихий, низкий смех у своей шеи, почувствовала, как губы скользят вниз, оставляя короткие влажные поцелуи на коже, как он опускается всё ниже, к ключицам, к груди, и вдруг я вздрогнула, когда он взял в рот сосок, дразня, играя, одновременно проводя ладонями по моему животу.
— Ты даже в такие минуты забираешь у меня право сказать первым, — его голос вибрировал прямо у моей кожи, а я закрыла глаза, чувствуя, как его губы скользят всё ниже, как он целует каждый сантиметр моего тела. — Маша, когда ты научишься терпению?
И прежде, чем я успела что-то ответить, прежде чем могла выдохнуть хоть слово, я ощутила его там, между своих ног, его горячий язык, его сильные пальцы, и, закинув голову, я только смогла прохрипеть:
— Буду очень, очень хорошей девочкой.
Глава 30.
После нашего второго раунда, когда дыхание постепенно выравнивалось, когда дрожь в ногах уже не была такой предательской, а внутри всё ещё бушевал огонь, мы оделись, и он, не спрашивая, не обсуждая, просто взял и повёз меня к себе. Я сидела в машине, смотрела в боковое окно, ловила редкие огни фонарей, проезжающих мимо автомобилей, видела в отражении стекла его профиль, строгий, сосредоточенный, но при этом расслабленный, и жмурилась от удовольствия, до сих пор не веря, что это всё происходит взаправду.
Когда мы подъехали к его дому, я с интересом огляделась, но не успела толком ничего рассмотреть, потому что он уже открыл дверь и жестом пригласил внутрь. Я шагнула через порог, скинула туфли, скользнула взглядом по интерьеру, и мне сразу стало ясно — всё в его стиле. Лаконично, дорого, без лишних деталей. Просторная гостиная, мягкий рассеянный свет, никаких громоздких предметов, но при этом всё выглядело настолько продуманно, что даже лёгкий беспорядок, который выдавало несколько вещей, оставленных на диване, казался намеренным.
Я не удержалась, медленно прошлась по комнате, скользнула пальцами по гладкой столешнице, а потом обернулась к нему и, встретившись с его взглядом, поймала на губах лёгкую усмешку.
— Что? — я прищурилась, сложила руки на груди и сделала шаг в его сторону. — Ты чертов ребус, Олег и тебя очень сложно разгадать.
А потом, не удержавшись, сама же засмеялась, потому что, чёрт возьми, ну как можно быть настолько закрытым, настолько молчаливым, настолько многослойным?
— Смотрел первого «Шрека»? — я наклонила голову, следя, как его губы дрогнули в улыбке, но он ничего не ответил, просто ждал, куда я клоню. — Там он на примере луковицы объяснял ослу, какой он.
Я небрежно ткнула его пальцем в грудь, наблюдая за тем, как под тонкой тканью свитера напряглись мышцы.
— Так вот, ты та ещё луковица.
И в этот момент он засмеялся. По-настоящему. Громко, низко, раскатисто. Смех, от которого внутри что-то переворачивалось, от которого хотелось просто стоять и слушать его бесконечно.
Я смотрела на него, на эти слегка прищуренные от смеха глаза, на лёгкий изгиб губ, на то, как он чуть покачал головой, как будто не верил, что я вообще могла провести такую аналогию, а потом просто вздохнул и сказал.
—Пошли в душ, Маша.
Я закатила глаза, но ничего не ответила, потому что и сама нуждалась в горячей воде, которая смоет с меня все остатки этой ночи, кроме тех, что уже въелись под кожу.
Когда я вышла из душа, он уже лежал в кровати, подложив руку под голову, и лениво смотрел на меня, пока я вытирала волосы полотенцем. Я сняла парик, небрежно бросила его на стол, и он чуть приподнял бровь.
— Значит, не покрасилась.
Я усмехнулась, заползла на кровать, подперла кулаком лицо и, наблюдая, как его пальцы медленно перебирают мои влажные волосы, спросила.
— Как Никита узнал о нас?
Он хмыкнул, продолжая в том же ленивом темпе играть с моими прядями.
— Сказал, что мы совершенно не стеснялись и спалились на второй неделе.
Я нахмурилась.
— В смысле? Ты же редко появлялся у нас на этаже.
Он чуть глубже вдохнул, скользнул по мне взглядом и выдал, как есть.
— Никита слишком хорошо меня знает, чтобы не сложить один плюс один.
Я переваривала это в голове, морща лоб, потому что чёрт возьми, если это было так очевидно, то сколько ещё людей могли что-то заподозрить?
— Как вы с ним вообще познакомились? — я чуть нахмурилась, разглядывая его профиль. — Ты извини, но вы совершенно разные.
Он усмехнулся, сдвинул брови и посмотрел на меня с лёгким прищуром.
— Маша, а мы с тобой одинаковые?
Я хотела было сказать, что нет, конечно, но он сам продолжил.
— Но ты права, Никита со мной только потому, что мы с детства вместе. Он мой двоюродный брат.
Я тут же села, посмотрела на него во все глаза, пытаясь найти хотя бы одно сходство.
— Да ладно? — я оглядела его с головы до ног и, сморщив нос, добавила. — Может, четвероюродный? Вы даже не похожи внешне.
Он лишь усмехнулся, чуть подался вперёд и тихо, едва слышно, но с каким-то особым оттенком в голосе сказал.
— Иди сюда.
Кивнул на свою грудь.
А меня уговаривать не нужно. Я тут же опустилась обратно, уткнулась носом в его тёплую кожу, закрыла глаза и вздохнула так, будто вернулась домой.
— Давай спать, Маш, — его голос был низким, чуть ленивым, расслабленным. — У нас много времени, чтобы узнать друг друга поближе.
Я зажмурилась от счастья. Хотелось станцевать чечётку, выбежать на улицу и прокричать всем, что у меня есть этот человек, но я просто сильнее прижалась к нему, обняла, насколько могла, такого большого, такого огромного, моего, и, прежде чем заснуть, пробормотала в его кожу.
— Запомни эти слова, Воронцов. Потому что я буду напоминать их тебе постоянно
Через два дня мы сидели с Сашей в одной кафе на террасе. Я ей ничего не рассказала про нас с Олегом. И мне это стоило огромных трудов. Но, во-первых, я и сама не до конца верила в это. А во-вторых, почему-то хотелось насладиться этим моментом только с ним. Но сегодня...
— Маша, ты тут? Я тебе рассказываю-рассказываю, а ты куда-то улетела.
— Прости-прости.
Я хмыкнула, представляя, какое у неё будет лицо через пять минут. Надеюсь, она не возбудится сильно, и с её беременностью ничего не станет, но пранкануть её мне очень хотелось.
— Ты где летаешь? Снова Олег? — Саша вздохнула и покачала головой. — Маша, я не представляю, как тебе тяжело, но, наверное, его нужно отпустить! Или хочешь, мы что-нибудь...