— Он не страшненький. Просто не твой типаж.
Я посмотрела на неё с жалобным выражением лица.
— Сань, он не просто не мой типаж. Я вообще не понимаю, как это со мной случилось.
— Он просто... мужик. Такой, знаешь, из девяностых. Ему бы ещё кабуру на пояс — и всё, образ завершён.
Я склонилась над бокалом, сжимая его в ладонях.
— Я схожу с ума, Саша. Я изнасиловала за эту неделю Макса.
Саша чуть не подавилась вином, быстро прикрыв рот рукой.
— Что?
— Честное слово, я уже сегодня гуглила про бешенство матки.
Она уже не сдерживала смех.
— Ладно, но как это всё началось? Или ты хочешь сказать, что просто ни с того ни с сего начала хотеть другого?
Она положила руку на мою и сжала пальцы крепче, её взгляд был тёплым, понимающим.
— И сразу тебе скажу: я не осуждаю.
Я вздохнула, допила вино и начала рассказывать.
К тому моменту, как я закончила описывать свою реакцию на него в клубе, мы уже прикончили первую бутылку и без зазрения совести откупорили вторую, которая предназначалась каким-то её родственникам. Я так вовлечённо описывала свои ощущения, что Саша периодически восклицала что-то вроде:
— Боже!
— Ахренеть!
— Ох, Маш, ты, кажется, вляпалась.
Мы всегда откровенно говорили на такие темы, и, честно говоря, я считаю, что именно благодаря этому наш с ней опыт по лишению девственности прошёл менее травматично и болезненно.
Как говорила Саша: "Вооружён — значит предупреждён." Я сделала ещё глоток, закусила виноградом и вздохнула:
— И даже сегодня. Мы столкнулись в офисе. И он, как обычно, не обратил на меня никакого внимания.
Саша кивнула, отпивая вино.
— Ну, так он вроде и ни на кого у вас в офисе не смотрит.
Я зло уставилась на неё, как будто она была тем самым Олегом.
— Ты должна быть на моей стороне, забыла?
Саша закатила глаза, театрально всплеснула руками.
— Ох, прости. Сейчас исправлюсь. Да как он посмел?! Козёл! У тебя упругая двоечка, попка как орех...
Я рассмеялась, а потом вдруг резко замолчала, чувствуя, как внутри что-то неприятно сжимается.
— Ладно-ладно. Так вот, я смотрела на него и жалела только об одном.
Саша приподняла бровь, наклоняясь ко мне ближе.
— О чём?
Я поставила бокал на стол, провела пальцем по ободку и тихо произнесла:
— О том, что так и не дотронулась до него.
Глава 5.
Мы с Сашей в тот вечер прикончили две бутылки вина. Разговоры текли плавно, а смех становился громче с каждой новой порцией откровений. Я вернулась домой пьяная, но не расслабленная, а наоборот — с ещё большей бурей внутри. Мы перебрали все возможные варианты, но ответа так и не нашли. Как с этим жить? Что делать дальше? Никаких решений, только алкогольный туман в голове и зудящее желание, которое не проходило, а лишь накапливалось.
Я прошла в спальню, стянула одежду, бросила её на пол и улеглась на кровать, ощущая, как её прохладные простыни контрастируют с жаром моей кожи. Закрыла глаза, задержала дыхание и попыталась заставить себя ни о чём не думать.
Не получилось.
Перед глазами снова встал он.
Олег Воронцов.
Его руки. Большие, грубые, сильные.
Его взгляд. Холодный, безразличный, но именно этим сводящий меня с ума.
Его голос. Низкий, спокойный, такой, что кажется — он никогда не поднимет его даже в порыве злости.
Я перевернулась на живот, прижалась к подушке, дыхание сбилось, мысли путались, но тело знало, чего хочет. Рука скользнула вниз, прошлась по животу, медленно, лениво, словно дразня себя саму. Я провела пальцами вдоль внутренней стороны бедра, не касаясь самого главного, растягивая ожидание, как в мучительной пытке.
В голове не было Макса.
Только он.
Я представляла, как его пальцы скользят по моей коже, как он медленно раздвигает мои ноги, касаясь меня без лишних слов, без вопросов просто потому, что он берёт то, что хочет.
Я выдохнула, почувствовала, как тепло разливается по телу, напряжение растёт, разгорается внизу живота. Провела пальцами по своей влажной коже, представила, что это он, что это его рука, грубая, твёрдая, не оставляющая мне выбора, и сжала губы, подавляя стон.
Я чувствовала, как пульсирующее желание накрывает меня, растягивает каждую секунду в целую вечность.
Олег.
Чёртов Олег.
Он бы не был нежным.
Он не стал бы спрашивать.
Просто бы взял.
Я провела пальцами по чувствительной точке, сильнее, быстрее, почти как в трансе, представляя, как он наклоняется к моему уху, шепчет что-то низким, властным голосом, а потом делает то, чего я так жду.
Волна накрыла резко.
Я выгнулась, ногти вонзились в простыни, судорожный вздох сорвался с губ, тело сотряслось от накатившего оргазма.
Боже.
Я легла на бок, закрыла глаза, пытаясь замедлить бешено колотящееся сердце.
Дыхание сбивалось, кожа горела, но вместо облегчения пришло осознание.
Это не проходит.
Так прошли две недели. Две мучительных недели, когда я пыталась убедить себя, что всё это временно, что всё это можно переиграть, передумать, забыть. Но правда была в том, что ничего не изменилось. Всё, что случилось за это время, — это моя одержимость, которая только усилилась. Мне, наверное, нужен экзорцист, способный изгнать из меня демона по имени Воронцов.
И ещё кое-что изменилось. Я рассталась с Максом.
Это было тяжело. Очень. Я тысячу раз прокручивала наш разговор в голове, надеясь найти слова, которые сделают это менее болезненным, но каких слов не подбери — всё равно больно. Макс не понимал, что произошло, не мог понять, ведь я сама толком не могла объяснить. Просто сказать: "Я думаю о другом, когда мы занимаемся любовью"? Сказать, что меня терзает желание, которое невозможно подавить? Я не могла. И не хотела.
Я чувствовала к нему нежность, но между нами больше не было искры. Не было той страсти, ради которой хочется оставлять синяки от ногтей на спине, писать сообщения с требовательным "приедь сейчас же", не было этого дикого желания быть с ним каждую минуту.
Он не привык, что его бросают. Как сказала Саша, чтобы хоть немного облегчить мои муки совести: "Макса никто не бросал, Маш, он всегда уходил первым. Поэтому сейчас он так раздавлен."
В тот вечер Саша была рядом. Она держала меня за руку, когда я плакала и пила. Пила и плакала. По кругу. Бутылка пустела, а боль не уходила. Но даже в тот момент, когда я сидела, уткнувшись лбом в её плечо, я знала — плачу я не только из-за расставания.
Дело было в Олеге Воронцове.
Моё отношение к нему не изменилось. От слова совсем.