― Это пригород в Тембалихле, всего в сорока километрах отсюда. Эти люди крайне нуждаются в нашей помощи. Они едва могут позволить себе основные продукты, такие как вода, хлеб и маис. Вчера до моего сведения дошло, что пара, оставшаяся там жить, уже пять лет пыталась завести ребенка. Наконец, им было даровано это чудо.
Он сделал паузу, и на главный проектор вышло изображение жизнерадостного малыша. Намазанные вазелином ямочки младенца вызывают хор умиления.
― Это Лерато. Вчера она была госпитализирована с симптомами холеры. Мне не нужно вам рассказывать, как опасна холера для маленького ребенка. Это произошло после того, как ее мать смешала смесь с серой водой из крана.
Толпа качает головой, щелкает языками.
― Она была в отчаянии. У нее закончились деньги на еду. У нее не оставалось выбора.
Он делает паузу, чтобы его сотрудники прочувствовали всю тяжесть положения.
― Но мы не будем стоять в стороне и не позволим этому случиться! ― заявляет он. ― Внизу находятся автобусы. Мы поедем навестить деревню Лерато, чтобы доставить гуманитарную помощь. Еду, парафин, одеяла и воду!
Комната взрывается аплодисментами и улюлюканьем.
― Вы готовы, "Фонтус"? ― выкрикивает он. Раздается волна одобрения. Глаза Уолдена сияют.
― Я вас не слышу! Я спросил, вы готовы, "Фонтус"?
― Да! – кричат все в комнате.
― Вперед, "Фонтус"! ― кричит он, выбросив кулак в воздух.
― Впереееед, "Фонтус"! ― кричит комната в ответ, и все направляются на выход.
Кирстен принесла им кофейные напитки, для себя со сливками, чтобы притупить свою синестезию во время поездки в общественном такси: черный кофе с двойными сливками, экстра с сахарозаменителем для Кеке. И два пончика с ванилью и ксилитом размером с чайные блюдца.
― Ладно, леди, выкладывай, ― говорит Кеке, как только они втиснулись впереди. ― Куда мы едем, и как ты это нашла?
― Как наше поколение находит информацию?
― Э-м-м... Гугл?
― В точку.
Они застряли в пробке. Теперь пробки ― редкость, но постоянно происходят, когда Кирстен куда-нибудь спешит. Она высовывает голову из окна, чтобы увидеть, что вызвало задержку. Впереди них выстроились змейкой послушные автомобили.
― Должно быть, это было нелегко со всеми этими витающими вокруг пророчествами о Судном дне, обещающими, что вот-вот настанет последний день. Суицидники, «Постигшие истину», «Воскресители».
― Я никогда не понимала эту толпу «Конец близок», ― говорит Кирстен, откидываясь на сидении.
― Я знаю, ― отвечает Кеке. ― Ты терпеть не можешь, когда люди утверждают очевидное.
― Именно. Конечно же, конец близок! Как только есть начало, появится и конец.
― Я надеюсь, что твой кофе с кофеином. Тебе нужна чашечка оптимизма.
― Я не имела ввиду, что все так мрачно, ― говорит Кирстен.
― А это можно понять по-другому?
― Да! Я хотела сказать это... Я не знаю, в смысле Дзен. Все начала имеют конец, таков жизненный цикл.
― Так что ты хочешь сказать?
― Ничего. Я просто говорю, что это иронично. Жизнь очень коротка, а эти придурки расхаживают вокруг в своих кричащих футболках, говорящих, что «Конец Близок», они тратят время.
― Поняла тебя. Правда, им стоит прислушаться к своему собственному сообщению и жить своей жизнью. Буквально.
― Именно.
― Так значит, там были сотни глупых результатов на тему "Судного дня"?
― Тысячи! Так что я закончила тем, что начала гуглить вместо этого про душевнобольную леди.
Водитель наслаждается частым нажатием на педали. Комби рывком движется вперед, затем намертво встает, затем снова движется вперед в неловком танце акселератора и тормозов. Он громко разговаривает, не обращаясь ни к кому в частности. У пассажирки рядом с Кеке плохо заплетены волосы, она сверкает золотым передним зубом, подпевая панк-евангелию, играющему в ее бриллиантовых наушниках. Им приходится разговаривать на фоне ее вибрато (прим. перевода: Вибрато — вокальный прием, характеризующийся быстрым изменением громкости, высоты звука и его тембральной характеристики). Несмотря на притупленные чувства Кирстен, все это оживление вокруг дезориентирует ее. Наконец, они видят причину затора: несколько бригад с красными мигалками заполонили шоссе.
― Кто-то должен сказать им, что это скоростная полоса, ― бормочет себе под нос Кирстен и получает грязный взгляд от попутчика. Красные мигалки только у "СурроСис" и ее сопровождения, их полагается уважать любой ценой и несмотря на неудобства. Водитель прикасается к шляпе, а затем к сердцу, а затем, наконец, проезжает мимо.
― Она могла быть шизанутой, но она была еще и, ну... одаренной.
Кеке бросает на нее взгляд, говорящий о заканчивающемся терпении.
― Я серьезно, она была, как по их словам, "высокого интеллектуального развития".
― Кто это так сказал?
― Ее коллеги в "Пропаг8", куда мы и направляемся. Она курировала весь проект. Она была био... как же ж там? Биоовощевод.
Кеке вытаскивает соломинку изо рта, хмурится.
― "Пропаг8" звучит знакомо.
― Это банк семян в старом песчаном карьере. Как "Свальбард" в Шпицбергене, но только местная, более здешняя версия. Они прозвали его "Хранилищем Судного дня".
― Судный день. Ха-ха.
― Первый такой банк построил Вавилов. Ботаник-генетик в 1930-х, он вырос в бедности и голоде, так что стал одержим идеей покончить с голодом. Семена пережили даже Осаду Сталинграда. И Гитлера. Только вот не все защитники.
― Умерли от голода в окружении съедобных семян? ― спросила Кеке.
― Очевидно, люди лучше нас с тобой.
― А Вавилов? Стал богатым и известным героем?
― Нет. Он умер в тюрьме.
― Гитлеровской?
― Сталинской.
― Боже правый.
― Может нам не стоит так громко говорить об этом?
Кеке хихикает.
― Что там с твоей леди куку-туту?
― Согласно словам ее коллег, она была лучшей в своей области, в некотором роде гением генетики. Она виртуозно работала с геномом: изобрела все виды устойчивых к болезням и вредителям культур. Получила 99-миллионный грант за свою работу по революционному вертикальному фермерству (прим.: Вертикальная ферма, по сути, представляет собой многоэтажную теплицу). Принимала участие в поразительных сессиях по "мозговому штурму", на которых поделилась своими идеями о дешевом, органическом биотопливе и дизайне для жилых зданий. И она была амбициозной. Я хочу сказать, "Пропаг8" был ее идеей. Она боялась Судного Дня.