Он, Малкольм Закари, как настоящий фэбээровец, задал вопрос подозреваемому, который в текущей ситуации повел себя совершенно непредсказуемо. Закари не мог припомнить ни одного подозреваемого, кто сознался бы так быстро как Георгиос Скукакис и ни одного, кто бы так быстро перестал давать показания. Одно заявление — «ФБР, г-н Скукакис. Агент Закари» — и подозреваемый «открыл огонь» словно десантное судно: «Признаюсь! Это сделал я!». Но затем последовал следующий вопрос — «Нам нужны имена ваших сообщников» — и десантный корабль сразу же прекратил атаку и застыл на месте.
Закари понятия не имел, что пошло не так, его понимание людей отставало от его самосознания. Он не знал, насколько хрупок и неустойчив был самообман Георгиоса Скукакиса, который он, Закари, разрушил одним только своим появлением. Не догадывался он и том шквале эмоций, который захлестнул бедного человека сразу после того как он выпалил свое признание: унижение, презрение к самому себе, сожаление, ужас, отчаяние, осознание того, что сейчас, он раз и навсегда все разрушил и нет надежды, что когда-нибудь ему удастся исправить допущенную ошибку.
— Нам нужны имена ваших сообщников.
Бац! И мгновенное покаяние. Георгиос Скукакис навсегда погубил сам себя, но честь еще можно спасти. Он не предаст своих товарищей. Закари может впивать бамбуковые иглы под ногти Скукакиса, класть горящие угли между пальцами ног — конечно же, это не те методы, которыми работает ФБР, но гипотетически возможно — но Георгиос Скукакис не выдаст своих сообщников. Очень редко выпадает человеку шанс исправить свой промах так быстро как в случае Георгиоса Скукакиса.
Об этом Закари естественно не знал. Он знал лишь то, что «панцирь» Скукакиса дал «трещину» при первом же ударе. Закари стоял, держал в правой руке шариковую ручку, в левой — блокнот (именно так как и полагается настоящему фэбээровцу) и ждал ответ на свой первый вопрос, еще не зная, что тот так и не последует.
— Ну? — подтолкнул он к ответу подозреваемого.
— Никогда, — произнес Георгиос Скукакис.
Закари нахмурился:
— Не понял?
— Никогда.
Напарник Закари, усатый молодой человек по имени Фридли.
— Кольцо у вас с собой? — спросил Фридли.
— Подожди, Боб, — вмешался Закари. — Давай-ка получим ответ на первый вопрос.
— Он не будет на него отвечать, Мак, — объяснил Фридли. — Так, мистер Скукакис? Или будете?
— Нет, — ответил грек.
— Как это не будет отвечать? — уточнил Закари.
Жена подозреваемого, Ирен Скукакис, быстро произнесла несколько слов на иностранном языке, без сомнений на греческом.
— Прекратите, — приказал ей Закари.
Скукакис выглядел ужасно пристыженным:
— Мне жаль, Ирен. У меня не хватает смелости.
На этот раз жена произнесла лишь одно слово, по-английски.
— Довольно, — прервал ее Закари.
— Где оно, мистер Скукакис? — повторил вопрос Фридли.
Грек вздохнул:
— В моем магазине.
— Вернемся к допросу, — напомнил Закари. — Я задал вопрос.
— Он не будет отвечать, — вмешался Фридли. — Давай-ка заберем кольцо.
Закари нахмурился, как истинный фэбээровец:
— Что?
— Оно в его магазине. Ведь это самое главное, верно? Узнать имена подельников не получиться, Мак, так что давай оставим его в покое и заберем кольцо. Пойдемте, мистер Скукакис.
Закари нравился Фридли — ведь он не мог испытывать неприязнь к сотрудникам ФБР — но случались моменты, когда его отношение к коллеге менялось. Фридли не всегда вел себя как настоящий фэбээровец и тем самым ставил Закари в тупик. Ведь он считал себя прирожденным агентом ФБР, а Фридли лишь делал вид, что является таковым. Как сейчас — полностью пропустил минут пятнадцать или двадцать допроса и они просто отправляются за кольцом.
— Как поступим с женой? — спросил Закари.
— Она никуда не денется, — ответил Фридли. — Я прав, миссис Скукакис?
Ирен Скукакис находилась в таком возрасте, когда свои истинные чувства нужно сдерживать, но все же выпалила:
— Подам на развод. Но сначала пересплю с турком.
Ее муж застонал.
— Пойдем, — позвал Фридли.