— Я выну стейки из морозильника, — заявила Мэй.
Дортмундер повесил трубку и в течение минуты просто сидел и задумчиво кивал.
— Мэлоуни, — произнес он. — Очень умен.
— Что он сделал? Джон? — Келп от напряжения и досады начал подпрыгивать на месте, расплескивая пиво из банки на колени. — Скажи мне, Джон!
— Бенджи, — ответил Дортмундер. — Коротышка с полицейской прослушкой.
— Что с ним?
— Мэлоуни заявил, что именно он стащил кольцо.
— Бенджи Клопзик? — изумился Келп. — Тот мелкий сопляк не смог бы стащить бумажный пакет из супермаркета.
— Тем не менее. Все указывает на него, верно? На нем ведь оказалась прослушка.
— Теперь все накинуться на него, как раньше на тебя, — согласился Келп.
— Итак, копы утверждают, что он тот парень, который украл кольцо с рубином. Он не сможет вернуться и заявить обратное. Вот и все.
— Но где он сейчас?
— Какая разница? — спросил Дортмундер. — Может быть, на Ближнем Востоке, кубинской части Майами. А может копы убили его и похоронили под своей штаб-квартирой. Где бы он ни был, Мэлоуни чертовски уверен, что никто его не найдет. И это для меня хорошо, — и, потянувшись к телефону с улыбкой от уха до уха, Джон добавил. — Даже слишком хорошо.
45
Жизнь несправедлива, это хорошо усвоил Тони Костелло. Он чуть было не лишился работы в качестве полицейского специального корреспондента из новостей в 06:00 и все потому, что никто не знал о его ирландском происхождении. Плохо то, что «Костелло», на самом деле ирландская фамилия напоминает итальянскую. Мало того, так его мать еще более усугубила проблему, назвав его именем Энтони. Конечно, многие ирландцы носили имя Энтони, но если объединить такое имя с фамилией «Костелло», то можно совершенно забыть о зеленом килте.
Плюс ко всем бедам Тони Костелло был брюнетом ирландцем, с густой черной шевелюрой, торчащим носом с горбинкой и плотной низкорослой фигурой. Ох, он был обречен.
Если бы можно было открыться, поговорить об этом, возвыситься над этими тупыми ирландцами — например, главным инспектором Фрэнсисом К. Мэлоуни, окунуть его в бочку с дерьмом дельфина — и сказать этим парням «Черт бы вас побрал, я ирландец!». Но он не мог сделать это — предвзятое отношение, пособничество между старыми сотрудниками, вся эта Ирландская Мафия, управляющая Полицейским Департаментом, всегда будет иметь власть, о другом не может быть и речи — и в результате этого все лучшие полицейские, секретная информация и непроверенные данные идут к этому сукину сыну шотландцу, к Джеку Маккензи, лишь потому, что тупые ирландцы думают, что он ирландец.
«Посмотри, какой сегодня прекрасный весенний день!», — воскликнула симпатичная девушка в лифте в субботний полдень, но Тони Костелло было плевать. Его дни в качестве полицейского спецкора были сочтены, их становилось все меньше и ничего нельзя было поделать. Еще месяц, полтора, два месяца бездействия и его со всеми пожитками отправят в Дулут или еще в какое-нибудь захолустье, где есть филиал. И там он будет освещать новости об автомобильных происшествиях или парады на День ветеранов. Может сегодняшний день напоминал весенний, может прошлой ночью зима прощалась проливным дождем, может мягкий ветерок и водянистое солнце предвещали новый сезон, время надежды, но есть ли надежда в сердце Тони Костелло — нет — какая ему разница? Поэтому он нагрубил симпатичной девушке, которая остаток дня выглядела растерянной, и тяжелой походкой по коридору мимо очень занятых сотрудников телевидения направился в свой отсек. Там у Долорес, их общего на пять журналистов секретаря, он спросил:
— Есть сообщения?
— К сожалению, Тони.
— Конечно. Естественно нет. Никаких поручений. Кому надо звонить Тони Костелло?
— Не падать духом, Тони, — сказала Долорес кратко, но по-матерински добро. — Прекрасный день. Посмотри в окно.
— Могу выпрыгнуть через окно, — пожаловался Костелло и зазвонил телефон.
— Ну и ну.
— Ошиблись номером, — предположил журналист.
Но секретарь ответила:
— Линия мистера Костелло.
Костелло смотрел, как она прислушивается, кивает и ее брови ползут вверх, затем она возразила:
— Это какая-то шутка, мистер Костелло слишком занят…
— Да, — поддержал Костелло.
Долорес снова прислушалась. Она выглядела сначала заинтересованной, затем заинтригованной и в конце рассмеялась.