Слава растерялся:
— Я… я думал это по-другому называется. Типа… разговор? У тебя свои аргументы, у меня свои. Я ими поделился и ты… согласился. Я не думал, что ломаю тебя. Что ты так это чувствуешь.
— А что мне ещё остается, если я всегда знаю, каким будет следующий пункт?
— Ты про «уходи»?
— Ага.
Слава закрыл лицо ладонями, потер глаза. Устало вздохнул, снова обнимая себя за колени.
— Не знаю… — выдохнул он. – Я думал, так правильно… Ну, быть честным в желаниях и не жертвовать своими интересами.
— А я почему жертвую своими?
— Потому что ты сам так решил.
Лев, усмехнувшись, прямее сел в кресле и ровно сказал:
— А я думаю, в отношениях не бывает так, чтоб никто ничем не жертвовал. Потому что не бывает людей, совпадающих во всём на сто процентов. Всегда что-то будет не сходится и придется решать, что делать дальше. А если ты только свои интересы учитывать готов, то у тебя ни с кем ничего не получится, не только со мной.
Слава зашелся от возмущения:
— А я недостаточно учитывал твои интересы, когда жил в России?
Лев пожал плечами и ответил чуть насмешливо, в тон ему:
— Ты сам так решил.
Слава почувствовал ватное бессилие. Теперь, наверное, точно: тупик.
Он посмотрел на время: оставалось ещё полчаса.
Почти 15 лет. Лев [69]
Он вышел из кабинета – сказал, что ему необходимо попить воды – и застрял возле кулера в коридоре. Долго цедил через зубы прохладную жидкость, думая, как ему не хочется заходить обратно – непонимание между ними сгустилось до чувства задушенности. Воздух в кабинете стал тяжелым, как перед грозой, и даже свет – как будто бы тоже.
Когда в течение двух минут он не появился, за ним вышел Слава. Лев поспешно кинул стаканчик в мусорное ведро, хотя на донышке еще оставалась вода – он решил, что супруг поймёт его попытки отлынивать. И он, наверное, понял.
Но вместо ожидаемого раздражения Слава выдал совсем другую реакцию: обняв Льва со спины, он положил ладони на его грудь (Лев представил, как ощущается быстрое сердцебиение) и, чмокнув в затылок – для этого ему пришлось приподняться на носках – негромко сказал: — Пойдём обратно. Еще раз попробуем.
Лев перехватил его руку, съезжающую с грудной клетки, и переплел их пальцы.
— Пойдем, — шепотом ответил он.
Оставалось еще двадцать восемь минут.
Вернувшись в кабинет, Лев сразу вспомнил, почему ушёл. Здесь ему хотелось плакать. Но плакать нельзя, потому что… ну, как это будет выглядеть? Ладно бы хоть причина была серьёзная. В общем, в праве на слёзы он себе отказал сразу, а если не плакать, то хочется злиться, а злится тоже нельзя, и все эти сложные чувства, бегая по кругу, как белка в колесе, не находили выхода, копились и в итоге… В итоге опять хотелось плакать.
Мариам как будто бы это понимала, потому что, едва он сел в кресло, она посоветовала:
— Попробуйте проговорить, что чувствуете.
Лев, устав от формальных приличий, последовал Славиному примеру и тоже развалился в кресле: сел боком, посмотрел на мужа и протянул ему ладонь, как бы прося снова взять его за руку. Слава, потянувшись, взял.
Лев сказал, глядя ему в глаза:
— Меня обижают некоторые твои слова. Из-за них я иногда думаю, что ты не любишь меня.
— Какие слова?
— Например, что быть тем, кого я люблю, — Лев сделал вдох, загоняя слёзы, — это наказание.
— Ох, — Слава отвернулся, как будто ему стало стыдно. – Я говорю такое, когда злюсь.
— А я кидаюсь чайниками, когда злюсь, — с пониманием ответил Лев.
Слава повел бровью:
— Ну, это будет похуже, пожалуй…
Но Мариам вмешалась в разговор:
— Не думаю, что сейчас необходимо сравнивать реакции по степени худшести. Будет правильным признать, что обе реакции – и насилие, и такие резкие фразы – не конструктивны. Если вы хотите выстраивать здоровую коммуникацию, вам обоим нужно изобрести другой способ выражения злости.
— Например? – спросил Лев.
— Например, просто говорить о ней. Обсудить, почему вы злитесь. Если не готовы обсуждать, сказать: «Я сейчас злюсь и не могу продолжать разговор, давай вернемся к этому позже».
Лев почувствовал, как Слава погладил его большим пальцем по ладони, и кивнул:
— Хорошо. Я попробую так говорить.
Мариам выжидательно посмотрела на Славу, и тот дал своё согласие:
— Я тоже попробую, — и убрал свою руку от руки Льва. Стало холоднее.
Психолог вздохнула:
— Дело в том, что не будет никакого смысла от наших обсуждений эмиграции, воспитания детей и других проблемных областей ваших отношений, если вы не научитесь друг с другом просто говорить. Хоть о чём-нибудь.