Слава испугался такой бесхитростной, и в то же время жесткой формулировки. Сказал, забегав глазами:
— Не знаю, это… не очень правильно, наверное.
— Не обязательно подвергать желания оцениванию. Достаточно просто признать: да, хотели бы. Или нет, не хотели.
Всё было очевидным, но он молчал, не позволяя сказать этого вслух.
— Слава, — негромко позвал его Крис. 3ахотелось с силой опустить крышку ноутбука.
— Что? – мрачно откликнулся он.
— Вы когда-нибудь выражали злость?
— То есть?
— Ну, делали что-то в порыве злости? Рвали бумагу, били по стенам…
Он уверенно помотал головой:
— Нет, никогда. Только… иногда повышал голос.
— Почему так?
Слава удивился вопросу.
— Потому что агрессия деструктивна, — объяснил он. – Я с детства… такой. Я даже занимался восточными единоборствами, в которых не принято бить противника.
— Но мы ведь говорим не о выражении агрессии, а о выражении эмоций, — заметил Крис. – Для вас агрессия и злость – одно и то же?
— Очень близко друг к другу.
— А в чём разница?
— Ну… — он задумался. – Агрессия направлена на кого-то. Если я возьму свою злость и направлю её на Артура – это будет агрессия. То, что сделали Лев и Мики – агрессия, и мне это не близко. Это не то, чему я бы хотел уподобляться.
Крис кивнул, выражая понимание, но сказал:
— 3лость можно выражать нейтрально, не выплескивая её на реального человека. Конструктивным способом.
— Например, как?
Он загадочно улыбнулся:
— Мне кажется, рядом с вами есть отличные советчики по этой части.
Вокруг пахло помоями, жжеными покрышками и тухлой рыбой. Слава посмотрел на биту в своих руках, потом на Льва, показывающего два больших пальца вверх, и уточнил:
— Ты уверен?
— На сто процентов.
На капоте старого проржавевшего москвича стояла удивительно чистая, почти нетронутая отбросами хрустальная советская ваза. Слава вздохнул, опуская со лба защитные очки на глаза, и поправил кожаные перчатки на руках. Боковым зрением отметил, как Лев предусмотрительно попятился в сторону. 3амахиваясь битой, он успел подумать только одну короткую, но злую мысль: «Это тебе за Мики» — и хрусталь разлетелся на миллионы осколков.
«А это – за меня», — и следующий удар прошелся по надтреснутому лобовому стеклу – оно, сначала выгнувшись вовнутрь от первого удара, рассыпалось на крупные острые куски со второго.
Он представлял его широкое угловатое лицо перед собой, поднимал из памяти мельчайшие подробности внешности: сальные поры, коньячное дыхание и глаза, чуть прикрытые тяжелыми веками, ничего не выражающие глаза, тупые и жадные. Артур часто прятал взгляд за темными очками, словно понимал его отвращающую природу.
Слава чувствовал, как в нём просыпалась какая-то грубая и слепая сила. Она делала шире плечи, наливала мускулы, тяжелила кулаки. Он бил, бил, бил – куда придется, — сначала оставил с десяток вмятин на старой машине, а когда это перестало приносить удовольствие – перестало, потому что такое избитое и раскуроченное доламывать было скучно, — Слава взглядом начал искать новую жертву, и нашел: двинулся к холодильнику из соседней кучи барахла, и лупил по нему битой до тех пор, пока не отвалилась морозильная камера.
А когда и это наскучило, он снова и снова находил недоломанное – неработающую технику, старую мебель и даже детские игрушки. Ломать, ломать, ломать – только этого и хотелось! Джиу-джитсу, блин – да пошло оно нахрен.
Он остановился, почувствовав горько-соленую слюну во рту – смесь пыли и крови (похоже, задело осколком губу). Это было отрезвляющим, но не настолько, чтобы Слава себе ужаснулся – нет, совсем нет. Он был полностью удовлетворен.
Лев выглянул из-за кучи бытовой электроники, не торопясь приближаться к Славе.
— Надеюсь, ты не меня представлял, — произнёс он, оглядывая масштаб повреждений.
— Не тебя.
— А кого?
Слава покачал головой: он пока не чувствовал себя способным поделиться. Точно не раньше, чем сможет поговорить об этом с Мики.
Лев не настаивал. Перешагивая через раскуроченную микроволновую печь, он сказал, подходя ближе:
— Должно помочь. Я так… с табуретом разговаривал, — он признался в этом несколько смущаясь.
— С табуретом? – Слава подумал, что это какая-то сложная шутка.
— Отец.
Ох. Сложная, но не шутка.
Слава прислонился лбом к плечу Льва, почувствовал прохладный флис на коже – это действовало заземляюще. Теплые пальцы коснулись завитков волос на затылке, и он поежился от этого ощущения – приятно.
Передавая биту в свободную руку Льва, Слава попросил:
— Пойдем. Тут воняет.
Лев повернулся за ним, закидывая биту на плечо, и в спину раздался неуверенный вопрос: