— Я что, умер? — спросил он, пытаясь сохранить тепло на руке как можно дольше.
Слава опустил их сцепленные руки на грудь Льва и покачал головой:
— Нет. Но тебе было бы страшно здесь без меня.
Лев повернул голову, вглядываясь в вереницу яблоневых деревьев.
— Здесь не страшно, — заметил он.
— Без меня было бы хуже, — возразил Слава. — Поэтому я рядом.
Не выпуская его руки, Лев сел, ощущая неясное беспокойство, и ещё раз огляделся. Луга и деревья. На сотни метров вокруг не было видно больше ничего. Он дотянулся до яблока, упавшего неподалеку, и надкусил его: оно хрустнуло, как пенопласт, и на вкус оказалось таким же. Лев проглотил его, потому что плеваться в красивых садах неприлично, но оставшуюся часть откинул в сторону. Он придвинулся поближе к Славе, стараясь унять странную тревогу, и только тогда заметил, что почему-то меньше его в размерах: и ниже ростом, и уже в плечах.
Слава спросил:
— Обнять тебя?
Он закивал:
— Да. Да, пожалуйста.
Теплые руки окутали его объятиями, и в тех местах, где их тела соприкоснулись, Лев ощутил себя. В остальном он был будто бы бестелесен, но там, где его касался Слава, бурлила и наполнялась кровью жизнь. Он вжался в него, желая ощутить больше настоящего.
Мягкие губы коснулись уха.
— Можно тебя поцеловать?
Снова кивки:
— Да! Да… — и он первым прижался к его губам своими.
Он почувствовал, как Славино дыхание, едва коснувшись языка, нёба, горла, скользнуло в него, расправляя легкие, и распахнул глаза. Его губы, руки, тело — всё ускользнуло, исчезло, оставив Льва одного в черноте пространства. Он дернулся в попытке сесть, но тело не поддалось ему, ответив режущей болью в груди. Он упал на подушки, жадно глотая воздух, и, как в лихорадке, зашептал: — Слава, Слава, Слава…
А потом пришла медсестра, и Лев понял, что чернота, в которой он очутился — всего лишь больничная палата. За окнами стояла глубокая ночь.
— Как вы себя чувствуете? — она поставила стакан воды на тумбочку.
— Нормально, — выдохнул Лев. — А где…
Он не знал, как спросить. Моя семья? Мой муж и мои дети? Они приходили? В голове рой вопросов.
— Они завтра придут, — она ответила сразу на все.
«Завтра», — повторил Лев, пытаясь вникнуть в значение этого слова. Разум не подчинялся ему, сознание то и дело ускользало в неясный туман. Так вот что переживают люди, когда он отправляет их в это странное царство наркоза? Нестерпимая жажда, тупая боль и пляшущие мозги. Он приподнялся — девушка, чьё лицо он не узнавал, придержала его, как старика, — и вцепился в стакан, жадно высушивая. Снова упал на подушки, проваливаясь в сон, который не принёс ни чувств, ни образов.
Утром он чувствовал себя даже лучше, чем обычно, мозг заработал на пределе и тревожно напоминал ему, что в часы посещений придёт Слава. Лев поймал своё отражение в черном экране разрядившегося телефона, ужаснулся собственному лицу, откинул одеяло и подтянул тело на руках: нужно срочно в душ. С груди посыпались какие-то провода, Лев схватил их разом пятерней и оттянул в сторону, срывая — датчики на мониторах запищали. Не обращая никакого внимания — как будто так и надо, — он уже вставал на ноги, придерживаясь за койку.
Прибежавшая медсестра — теперь он её узнавал, это была Лиза из хирургии, — схватила его за плечи и принялась усаживать обратно.
— Лев Маркович, вы куда собрались?!
— Мне нужно в душ, — прямо сказал он ей.
— В душ?! Вам пока нельзя!
— Кто сказал?
— У вас корсет на ребрах и вообще… Вам вставать нельзя!
Лев, как будто не замечая давящих на плечи ладоней, опустил растерянный взгляд на девушку. Заметил:
— Но я уже встал.
— Так лягте обратно!
Он не лёг, но сел. Понимая, что не в том положении, чтобы командовать, он с надеждой спросил:
— Можно хотя бы зубы почистить?
Она выдохнула:
— Да зачем вам?!.. Вы только в себя пришли.
— Во рту как будто кто-то насрал.
— Это после анестезии.
— Анестезиолог насрал?
Она фыркнула от смеха, но Лев смотрел на неё серьёзно. Ему вообще казалось, что это очень серьезный разговор.
Лиза сдалась:
— Хорошо, но я помогу дойти до ванной.
Она перехватила его руку и завела за голову, он встал, опираясь на хрупкое плечо, которое, казалось, не в силах его выдержать. Поймав нужно положение тела, позволяющее ему шагать без боли, Лев пошевелил пальцами на Лизином плече и спросил: — Как тебе мой маникюр?
— Очень красивый, — сразу сказала она.