Слава смотрел на восемнадцатилетних мальчиков, девочек и небинарных персон, представляя, как они всю жизнь, с самого детства, ходили этой дорогой по радужной зебре, не осознавая своей привилегии родиться здесь, в месте, где их риск столкнуться с насилием из-за сексуальной ориентации или гендерной идентичности в десятки, если не сотни раз ниже, чем в большинстве стран мира. Он представлял, как их ровесники – точно такие же, едва старше Мики – ходили в России по разрушенным дорогам, возвращались домой в семьи, где их любили за что-то, а не вопреки, где они ложились спать под голос из телека, неумолимо борющийся за «традиционные ценности».
«Как это несправедливо, - думал он, - что кто-то палец о палец не ударил, чтобы получить свободу, а кто-то борется за неё всю жизнь».
Он, наверное, даже разозлился. Но потом вспомнил: «Я хотя бы не из Танзании» и уже разозлился на самого себя – за привилегии, которых нет у африканских детей. Неравенство – одна из худших болезней человечества: ты всегда кому-то неравен, а кто-то всегда неравен тебе.
Его тепло поприветствовали и утянули за круглый стол – играть в Диксит (аналог российского «Воображариума» с картами-картинками и ассоциациями). Когда он тасовал колоду, одна девушка, внимательно глядя на его руки, спросила:
- Это обручальное кольцо?
Слава опустил взгляд на пальцы. «Надо было снять», - подумал он.
- Да. Я вчера вышел замуж.
Все присутствующие за столом радостно протянули: «О-о-о» и «У-у-у» и, конечно же:
- Поздравляем!
Слава не считал правильным откровенничать с целой толпой незнакомцев, но был так раздавлен, что не сдержался от удрученного уточнения:
- Это была ошибка.
Восторженный гул мигом стих, сгущая за столом неловкую атмосферу.
- Давайте продолжим, - попросил Слава, возвращаясь к колоде с картинками.
Никто не стал расспрашивать его, что случилось и почему он совершил такую ошибку, но после игры один из ребят – темнокожий Рэй с местоимениями «он/его» – неожиданно предложил:
- Хочешь, я тебя накрашу?
- Чем? – не сразу сообразил Слава.
Рэй засмеялся:
- Чем захочешь. Я визажист.
Слава понял, что хочет. Очень хочет. Возможно, больше всего на свете.
Они, прихватив с собой три стула, сели в углу комнаты: на третьем Рэй разложил косметику, кисти и карандаши. У него была огромная палетка теней со всевозможными цветами: с десяток оттенков зеленого, красного, синего… Больше, чем красок у Славы.
Рэй спросил:
- Поскромнее или поярче?
- Поярче, - не задумываясь ответил Слава.
Рэя его ответ и удивил, и обрадовал: видимо, не ожидал, что небритый парень в черной толстовке так легко согласится на эксперименты с внешностью. Слава, улыбнувшись, подумал: «Это он меня ещё в женских штанах не видел».
Вокруг собралась небольшая горстка наблюдателей: всем было интересно проследить за ходом работы. Слава покорно открывал и закрывал глаза, когда Рэй просил об этом, чувствуя, как мягкие подушечки аппликаторов щекочут веки. С разных сторон время от времени доносились комментарии: - Тебе очень идёт.
- Да, ты очень красивый!
Кто-то жалобно вздохнул:
- Несправедливо, что мужчинам макияж идёт больше, чем женщинам…
Но сразу же спохватился:
- Ой, а так вообще можно говорить?
- Звучало не очень, - предосудительно ответили с другой стороны.
Когда Рэй хлопнул в ладоши, ознаменовав тем самым завершение работы, послышалось хоровое: «Ва-а-а-ау». Рэй поднёс к Славе косметическое зеркало и тот удивился:
- Почему у меня такой гигантский глаз?
Рэй перевернул зеркало («Не та сторона», - извинился он), и Слава увидел себя в привычной величине. Увидел и охнул: «Это что, правда я?»
Это правда был он. Парень, выбирающий черную толстовку и джинсы – был не он, но парень с подведенными глазами, с растушеванными лиловыми (в цвет носков!) тенями на веках, с розовыми блестками вокруг глаз и очерченными скулами – определенно был им.
«Давно не виделись», - подмигнул он своему отражению.
- Ты великолепен, - сказал ему Рэй.
- Да, всех нас переплюнул, - подтвердил парень за его спиной – тоже накрашенный.
Слава понимал, что они говорят это просто так – потому что они вежливые, счастливые, нетравмированные люди – но всё равно приятно было послушать. Последний раз с ним случалось такое в шестнадцать лет: его тогда накрасила Юля, а потом тоже ходила кругами и говорила, какой он красивый.