Там, где раньше стояла Чайкина кровать, теперь был большой шкаф. Отодвинуть его было непросто, но я знал, что за ним меня ждет сюрприз. Я оторвал кусок плинтуса, продавил обои. Просунув руку в образовавшуюся дыру, я достал небольшую стопку бумаг, связанных желтой резинкой. Убедившись, что я ничего не пропустил, я взял все листы и сел на кровать.
Это были его рассказы. Первым мне в руки попался «Холодный плен», я помню как Чайка радовался, когда дописал его. Дальше шли небольшие кусочки, отрывки других рассказов. На одном из листов было написано «Сборник рассказов «Совершенно секретно»». В университетские годы Чайка показывал мне парочку, только сборник назывался немного иначе, как именно — вспомнить не могу. Но то, что я нашел в самом низу… Не передать, что я почувствовал, словно ток прошел через все мое тело…
«Ну, что ты? Уже взрослый? Уже так же насупил брови, нацепил серьезное выражение лица? Как и все переживаешь по пустякам, работаешь на ненавистной тебе работе? Если это так, то ты полный мудак, Чайка. Никогда не бросай писать. Это ведь единственное, что тебе действительно нравится, я же лучше знаю, поверь. Плаванье помнишь? Очень ли оно тебе нравилось?. Как и весь спорт, так ведь?
Естественно, тебе не будет легко. Особенно теперь. Твои ноги ушли к другому, ну и черт с ними, забудь! Они не вернутся. Забудь обо всем, что с ними связано, мужик.
Пиши всегда, ладно?
И береги их, ладно? Ты знаешь о ком я. Они – единственные кто тебя поддерживают, ты никому кроме них не нужен.
Держись и не раскисай.
P . S . Твои ноги не чешутся, забудь об этих глупостях.
Всегда твой, Чайка».
Он действительно был таким сильным, каким мне всегда казался, подумал я, и отложил все листы в сторону. Я не стал показывать это никому, мне казалось, что даже мне не стоило это читать. Читать чужие письма – нехорошо, вроде бы так учила мама?
А потом я сделал то, ради чего сюда и приехал. Из внутреннего кармана своего пиджака я достал аккуратно свернутую рукопись. Ту самую, которую Чайка не успел закончить. Я положил «Холодный плен» к остальным его листам, замотал все резинкой. А потом положил на место и подвинул шкаф обратно к стене.
— Это твое. — прошептал я.
Было еще одно место, куда бы мне хотелось заглянуть прежде, чем уехать отсюда навсегда. Я спустился к ним в гостиную и сказал:
— Пойдем, Чехов.
Таня посмотрела на меня. И я не смог не добавить:
— Если хочешь, пошли с нами.
Я волновался так, словно опаздывал на какую-то уж очень важную встречу. Я не знал, зачем я туда иду. Просто.
Я шел впереди. Посадка заросла, поэтому пробираться через эти кусты было непросто. А потом тропинка снова выросла, как тогда, в детстве. Для меня пропал и Чехов, и Таня, я шел один, а где-то рядом должен был плестись и Чайка. Он рассказывал мне всякие истории, говорил о том, что у него появилась парочка крутых идей для новых рассказов. А я отвечал, что это замечательно.
— Например, история о том, как безумец приходил на чьи-то похороны и хохотал, — говорил Чайка, — представляешь, что бы чувствовали родственники погибшего? А тот чувак все смеялся бы.
— Жутковато.
Мне и вправду показалось, что он действительно идет рядом, я на секунду перенесся в тот день, когда все произошло.
У меня болело сердце. Последнее время оно болит только тогда, когда я сильно волнуюсь, а сейчас я не волновался. Я просто сходил с ума.
Мы вышли на поляну, в конце которой лежала бесконечная железная дорога, уходящая вдаль. Мне захотелось уйти, убежать оттуда к чертям, но я понимал, что второго раза не будет, мне не нужно будет переживать это еще раз, поэтому я медленно поплелся к тому месту, где все произошло. Все внутри горело и кричало. Вспомнился тот сон, где поезд двигался прямо на меня. Вспомнился его отвратительный, сводящий с ума, скрежет. Но здесь было тихо, я слышал свое дыхание и стук сердца.
Я сел на землю и закурил.