Может, я умираю? Эта мысль появилась внезапно и заполнила собой каждый сантиметр моего тела, я не чувствовал ударов сердца, руки и ноги занемели, превращаясь в камни.
— Бинго, — кричит Валентин снова и поднимает свою уродскую голову. Его скальп начинает сползать и из черепной коробки выглядывают обрывки газет и разных журналов.
Я или схожу с ума. Или уже тронулся.
Дикий, невыносимый страх пробирается все глубже. Я пытаюсь закричать, но голос куда-то пропал, его словно вообще никогда не было. Кажется, что я сейчас упаду на пол, а сил, чтобы подняться уже не будет.
Но у Валентина, похоже, этих сил достаточно.
Он поднимается.
Удары сердца отдаются глухими стуками в ушах.
— Бинго!
Еще один удар.
— Бинго!
— Бинго!
— Бинго!
С каждым ударом сердца, Валентин подбирается все ближе и ближе. Мое тело ведет себя так, как во сне. Ноги ватные, бежать не получается. Но и проснуться не выходит тоже.
— Бинго, — говорит Валентин шепотом, потому что он уже стоит напротив меня. Стоит так близко, что я даже чувствую запах его дыхания. Пахнет землей.
Я закрыл глаза, но даже тогда его лицо, морщинистое и старое, оно все равно стояло передо мной, перед глазами…
Я слышу, как он дышит. Медленно, словно смакует каждым вдохом.
— Бинго – значит, что я выиграл, — шепчет Валентин.
Я попятился и вскрикнул от того, что на кого-то наткнулся. Я повернулся и увидел, что врезался в Герасима, того старика, который никогда ни с кем не разговаривает. Потом я перевел взгляд на гроб и увидел, что Валентин никуда не делся. Он лежит так же, как и лежал. Вот только его лицо. Может и не так, но мне показалось, что на его лице сияла — пусть мрачная и мертвая — но все-таки улыбка.
Не знаю, что это было, что произошло на этих похоронах, но после этого я не мог больше нормально спать, я то и делал, что поглядывал туда, где раньше спал Валентин и по телу пробегали мурашки. Мы с ним никогда толком не общались, наверное, никто с ним толком не общался, потому что к общению Валентин приспособлен не был, но все же, мне его немного не хватало. Он был здесь, когда сюда пришел я. И я его пережил, здесь нечему гордиться. Это совершенно нормально. Если ты старик, конечно.
Я просыпался ночью и больше не мог уснуть. Мне снились сны, как никогда яркие и реалистичные.
Иногда снился отец, таким, каким я его запомнил. Он смотрел на меня как-то странно, казалось, что он грустит, но в то же время он был счастлив. Понятия не имею, что делало его таким счастливым. Вокруг нас не было ничего, хотя мне все время казалось, что мы сидим в нашей кухне за столом. Только я и он. Мы молчали .Но это было не то чтобы неловко, а как-то иначе, словно мы уже поговорили обо всем и теперь просто отдыхали от разговоров. Про отца снились только такие сны, очень редко бывало так, чтобы мы говорили, а если и перекидывались парочкой слов, то я все равно все забывал.
Этой ночью отец не разговаривал со мной, но он говорил с мамой. И они стояли на рельсах, что-то громко обсуждая, время от времени бросая в меня взгляды, наполненные то ли злобой, то ли еще чем-то. Во всяком случае, так казалось мне. Не знаю почему.
— Эти сигареты очень плохо влияют на мое здоровье, черт их дери, — кричал отец, смотря прямо на меня.
— Наконец-то ты это понял! — крикнула мама, поднимая руки к небу, которого не было.
И тут на горизонте появился поезд. Сначала он был далеко, но я не успел даже осознать этого, как он приблизился настолько, что практически уткнулся в спины моих родителей. Но они стояли, словно их это не касалось.
А он все приближался, издавая страшные звуки.
— Но лучше я умру, чем брошу курить эти раковые сладости! — закричал отец.
А мама – словно и не мама. Она не злилась, а просто громко, но как-то ласково ответила:
— Ну и ничего!
А поезд так и приближался, он издавал такой скрежет, что казалось, он не едет, а сунется по рельсам. Голосов моих родителей я уже не слышал, видел только как шевелятся их губы и как неестественно они двигают руками.
И тут поезд пронесся сквозь них, оставив от моих родителей лишь пыль, которая разлетелась и осыпалась вокруг.
Он сунулся прямо на меня, но остановился в тот момент, когда должен был превратить меня в кровавую груду костей и мяса. Он исчез. Просто взял и исчез. А я просто проснулся.
Проснулся, вкинул в рот сигарету и закурил, не вставая с кровати.
Сон потихоньку рассеивался, но я все еще видел в темноте силуэты своих 6633родителей. Но от сигареты вскоре остался только окурок, а ото сна не осталось совсем ничего.