На третий день после установки барьера.
— Хорошо, что Ваше творение стимулирует мыслительную деятельность, — посмеивался сеньор Бьянка, Высший Целитель Монако. Вместе с университетским профессором-мелефикаром он был привлечён к разработке «средства для кастрации» симбиотов.
— Мне как-то от этого не легче, — буркнул Лудильщиков, стыдясь повернуться к коллегам и посмотреть им в глаза. Он считал, что именно из-за его оплошности люди оказались в столь пикантной ситуации.
— Да что Вы переживаете, молодой человек! — рассмеялся на Ванино смущение мелефикар — дородный мужчина в небрежно накинутом халате и крайне довольный жизнью. — Даже Ренье-Кристиан не имеет к Вам никаких претензий, уверяю Вас! Он только попросил поспособствовать скорейшему разрешению сложившейся ситуации… А всё почему? Потому, что (хоть мало кто и признается), но это событие будет одним из самых ярких и запоминающихся приключений в жизни почти всех студентов и сотрудников университета. Вон, Луи не даст собрать.
И мужчина кивнул на «пациента номер ноль» — лаборанта, который внес самый весомый вклад в разворачивающее ныне на территории кампуса непотребство.
Обозначенный Луи вид имел выжатый и весьма истощённый, и смущаться или краснеть сил уже не имел. Единственное, что он смог сделать — выдавить из себя извиняющуюся улыбку.
На четвёртый день Ваня с некоторым беспокойством испытал на себе свежесконструированный ритуал и с облегчением ощутил, как его ментальный симбиот поскучнел и успокоился. Коллеги смотрели выжидающе. Опасаясь совершить ещё одну ошибку, Лудильщиков подошёл к Жанетт, кокотке, что скрашивала его последние напряжённые дни. Та призывно изогнулась, но Иван с радостью почувствовал… что ничего не почувствовал.
— Господа, ритуал работает! Поздравляю!
Так и закончился в Монако «Фестиваль Разврата» и «Секс-апокалипсис», как это событие окрестили в газетах.
Каждый «потерпевший» получил свою компенсацию, ведь симбиоты («кастрированные»), дарующие дополнительный поток сознания и увеличивающие интеллект уже на три единицы, остались при людях… И притом совершенно бесплатно. Барьер был убран, и Лудильщиков, завершив исследования и лечебно-восстановительные процедуры, выбрался, наконец, за пределы Университета и вздохнул полной грудью. Он не спал последние пять дней! Вымотался просто жуть как, и не столько физически, сколько морально!
В следующий миг открылся портал, и он шагнул в гостиную залу своей виллы. И тут Иван застыл, как вкопанный. Прямо перед ним на их любимом диванчике сидела Наташа.
— С возращением, Ванюша!
Поправка! Сидела очень злая Наташа! Сколько раз за последние дни Лудильщиков благодарил Господа, что не успел установить ей симбионта. И что она всё это время провела за пределами кампуса! Вот только он-то там был… И судя по колючему взгляду прищуренных женских глаз, ему сейчас придётся очень несладко…
— Отголоски тогдашних страстей всплывают и сейчас, — смеясь, заметил Анри. — Хотя те, кто являлся непосредственным участником событий, похоже, приняли коллективное решение наложить на обсуждение той истории жёсткое табу, сплетни вспыхивают то там, то тут. А у большинства жриц любви Монако и близлежащих городов присутствует дополнительный поток сознания и несколько лишних очков в интеллекте.
— А вообще учёба и работа в лабораториях мне просто по душе. Каждый день столько нового получаю, просто невероятно! Вот только Ренье… — Иван не смог удержать протяжный всхлип.
— А что «Ренье»? Мне всегда казалось, что у тебя с ректором неплохие отношения.
— Неплохие. Но в последнее время он меня до чертиков пугает!
— А что так?
— Да как убедился, что у меня с живучестью всё хорошо, так не отстает! Зараза! Говорит: у меня сейчас намечается замечательный эксперимент! Можно стать гораздо сильнее! Нужен высокоуровневый маг с сильной регенерацией!
— А ты что?
— А я и спрашиваю: так разве у Вас нет на примете подчиненных!
— А он что?
— А он, гад, вздыхает! И говорит, на честном глазу, что все, кто раньше соглашался — закончились! ЗАКОНЧИЛИСЬ! Каюзак! Представляешь?
Кувшин с вином опустел, опустела и ещё одна принесённая Серафимой бутылка. Хмель постепенно завладевал собеседниками, делая речи всё откровеннее.
— На той неделе у меня ужинал господин Юсупов с какой-то важной «шишкой» из дипломатической службы. Мне показалось, что в их разговоре звучало твоё имя, и не раз, — Каюзак придирчиво рассматривал на просвет свой хрустальный бокал.