В итоге из провинциального захолустья Сарапул всё больше превращался в быстрорастущий промышленно-экономический центр.
Ого! На бульваре нормальные уличные фонари появились! Улицы стали мостить не только в самом центре. Стоило Ивану обратить свое внимание на это эпохальное событие, город вокруг него вдруг вспыхнул множеством огней. Неон, вот как это называется! Год назад Лудильщиков заказал в Монако горящую вывеску и водрузил её над главным входом в клинику. Потом опутал неоновыми нитями фасад особняка в имении и пару других строений… Отец смотрел на эти новшества неодобрительно, однако молчал — решил же идти в ногу со временем. В городе долго привыкали, многие ворчали на слишком яркое непотребство. Ваня посмотрел по сторонам — вывески горели даже на самых маленьких магазинчиках…
Иван замедлил шаг, интересную сцену заприметив. Посреди улицы стоял его зять Осип Витальевич и размахивал руками не хуже ветряной мельницы:
— Выше, выше же! Ее с другой стороны улицы должно быть видно! Вот! И левее! Левей, говорю! Да не заваливай её так, это ж тебе не девка гулящая! — крики перемежались отчаянными стенаниями. — Да что же вы делаете, ироды⁈
Ваня обнаружил, что за созерцанием сияющего великолепия не заметил, как дошёл до лавки, которую уже много лет муж Дуняши держал. Хотя, пардон, если верить здоровенный неоновой вывеске с изображением женского и мужского силуэтов по обе стороны от названия, которую два пьяненьких мужика над входом крепили, это уже не текстильная лавка. Это сарапульский филиал их семейного модного дома…
— Вечер добрый, Осип Витальевич, — поздоровался Иван.
— А? — Осип резко обернулся, сфокусировав взгляд на говорившем. — Это Вы, Иван Федорович? Не знал, что Вы в городе! Рад Вас видеть. Как Ваше здоровье?
— Как всегда прекрасно! Как-никак, а статус обязывает! — усмехнулся Лудильщиков, представ себе сопливого и с хроническим кашлем Высшего Целителя. — Как Дуняша? Как дети?
— Вашими молитвами! Все хорошо. Сейчас как раз от работ перерыв взяла, отдыхает, решила с детишками побыть в нашем столичном доме!
— Это славно! А скажите, Осип Витальевич, не связан ли её внезапный отдых с неким Анджеем Войтовским?
Собеседник переменился в лице и принялся взглядом камни в мостовой пересчитывать
— Вижу, что связан! И когда Вы об этом собирались сообщить мне или моему секретарю?
— Да о чём говорить⁈ Шут он гороховый, а не проблема! Тем более, что (Хвала небесам!) все уже само собой разрешилось…
Про «само собой» Иван решил промолчать, а вот про «разрешилось»…
— Вы правы! Все решилось! Этот… — Лудильщиков попытался подобрать подходящее и при этом цензурное определение, — нестандартно одаренный в аспекте интеллекта субъект подкараулил недавно меня у входа в питерский особняк и попытался пристрелить, дабы отомстить за все унижения и поругания…
На этом моменте Ваня сделал небольшую паузу и укоряюще посмотрел на стоящего перед ним мужчину. Всё же за сестру он сильно переволновался, и будь они не при свидетелях, высказался бы куда как более экспрессивно. А тут приходится довольствовался выразительными взглядами. Хотя… может, впредь быстрее соображать начнёт! Иван мгновенно установил с собеседником ментальную связь и продолжил: «Хорошо, что он ко мне пришел! А если бы он решил у Вашего дома караулить? Если бы ему попался не я, а Дуня? Или гувернантка с детьми? Он ведь с револьвером пришел, причём применить его не постеснялся!»
Зять при установлении ментального контакта дернулся, побледнел, видимо, представляя возможные последствия от озвученных Иваном перспектив, и сжал руки в кулаки.
«Я тотчас же доставлю супругу с детьми в Сарапул, найму охрану…»
«В этом уже нет нужды. С Вашим „модным недоброжелателем“ я уже разобрался, просто хочу напутствовать на будущее, чтоб впредь Вы не стеснялись и держали меня в курсе всех подобных проблем. Даже если считаете, что дело не стоит серьезного внимания. В вопросе безопасности близких мелочей быть не может!»
— А всё-таки знатную вывеску Вы придумали! — рассмеялся Лудильщиков, а то на их молчаливое стояние друг напротив друга даже пьяные монтажники коситься начали.
— Ваши же и постарались! — подхватил зять. — Это творение молодых дарований из артефакторной мастерской, разве не признали⁈