" А ведь Лудильщиков и не подозревает, что является обладателем одного из самых удивительных свойств. И свойство это — уникальная удача! Ещё очень интересно, что мы теперь будем делать с Новой Зеландией?" — князь посмотрел на Мадлен:
— Видишь, душа моя! Господин Лудильщиков удивит ещё не раз! И не только нас с тобой.
— Пожалуй, вынуждена с тобой согласиться. И вот ещё что. Ренье просил у тебя поинтересоваться, намерен ли ты участвовать в его проекте по наращиванию нашей береговой линии?
— Не пропущу ни за какие коврижки! Даже людей с собой возьму — есть у меня на примете несколько неслабых магов, что сейчас из-за непредвиденных превратностей судьбы не у дел оказались. Когда произойдёт сие эпохальное событие?
— Знаю, что к концу недели подготовку завершат. О точной дате во всех газетах сообщат обязательно.
В комнату заглянула горничная:
— Мадам просила сообщить, когда гости начнут расходиться.
— Хорошо, иду! Мадам надо выполнить долг хозяйки — сообщить народу, что приём окончен.
Лудильщиков с трудом приводил себя в порядок после многочасовых возлияний. «Диагносты» и «исцеления» старательно трудились, однако того мгновенного результата, к которому привык наш герой, все не наступало. Даже как-то неловко сделалось — он, Высший Целитель, не может справиться с последствиями того пойла, что Анри создал за 5 минут (тот сам говорил, что это был абсолютный экспромт) для розыгрышей на дружеских вечеринках. Вроде, налил ничего не подозревающему приятелю рюмочку, и у того вдруг ноги ходить не желают, и язык заплетается. При этом «Диагност» сигналит, что организм здоров, нарушений не обнаружено. Ну, повар! Ну, негодяй! Ивана собственное бессилие за живое задело, начал он восстанавливать в памяти те заклинания, что к случаю подобному подходили. Целый час на это извёл, комбинации различные опробовал, даже конструкты новые создать пришлось. Как вдруг — по позвоночнику в мозг ударила волна свежести, тело словно с землёй связь потеряло. И всё закончилось — никакого нарушения координации, никаких последствий длительной «пирушки». Ваня осознал, что он трезв, как стёклышко, а перед глазами вдруг сообщение от Системы замерцало:
« Вы создали новое заклинание „Великое трезвление“. Ваш опыт увеличен на 216.000 единиц».
— Вот и хорошо, — сказал себе Лудильщиков, нажимаю кнопку вызова. — Славно погулял, пора и делами заняться!
Родион явился незамедлительно, доложил, что было закуплено акций новой компании Гримальди на 640.000 — то есть освоен весь денежный резерв (наличности и на счетах). С момента покупки акции прибавили 45% и рост продолжается. На подносе секретарь принёс только что полученное сообщение от Фёдорова. Ване надлежало появиться в Санкт-Петербурге, и как можно скорее.
— Телеграфируй Илье Фёдоровичу, что прибуду в столицу 14 сентября с самого утра и буду в полном его распоряжении.
Следующий же день нужно было посвятить общению с различными персонами по поводу произошедших событий. Отправить Лилию в банк с деньгами. Поручить ей укрепить контакт с американцами (пусть кого-то из демонят с собой возьмёт). Самому появиться, где надо, удостоверить нужные бумаги да подпись свою поставить. И увидеть Наташу.
Каюзак объявился на следующее утро — позвонил и решительно зазвал на обед. Ехидно поинтересовался Ваниным самочувствием и был явно разочарован беззаботным ответом. Пожаловался, что в его заведении с самого открытия жуткий ажиотаж — публика желает знать подробности «исторической битвы». Ибо слухи по всей округе ходят самые фантастические. Сима тож жаждет устроить допрос Ивану персонально, ибо свидетельства законного супруга её почему-то не удовлетворяют.
Когда Иван шёл через зал ресторана к дверям, что вели в жилую зону, посетители ему только что овацию не устроили.
— Как-то раньше моя персона у случайных людей такого интереса не вызывала, — заметил Лудильщиков, поднимаясь с Анри в квартиру.
— Не волнуйся, друг мой! День — два, грянет очередная сенсация, и про нас благополучно позабудут. Ты мне скажи, как тебе удаётся так хорошо выглядеть? Я-то, грешным делом, думал, что мне придётся тебя во вменяемое состояние приводить. Есть у меня для этого специальный рецептик хрустящих хлебцев. С ночи тесто замесил.
— Да уж, что скрывать, пришлось повозиться. Почему-то обычные целительские методы вдруг почти бесполезными оказались.
— Так и должно быть, ибо рецепт той мешанины, что мы вчера потребляли, совсем на других подходах основан. Любому целителю наши тела виделись бы совершенно здоровыми и ни в каком лечении нужды не показывали!
Стол был накрыт, разговор на вчерашние события перекинулся.
— Сюда уже два часа как профессор позвонил. Заметил, что оповещает меня первого, как главного героя. Сработала моя ставка — один к семи. Чистый выигрыш 600.000, сейчас посыльный с деньгами явиться должен.
У них с Каюзаком, когда вместе в казино озоровали, уговор был таков: деньги и риски — Лудильщикова, мастерство — Каюзака, чистый выигрыш — пополам.
Сейчас же наш герой заявил, что весь денежный выигрыш должен у Анри остаться. Ибо во сколько должно оценивать австралийский бизнес американца — никто пока не знает, но в перспективе речь идёт о больших миллионах. Ване с раннего утра прислали две большие кожаные папки. В одной были бумаги о праве собственности, оформлением всех формальностей уже занимались воспитанники во главе с Родионом. Во второй был обнаружен чек на 2.410.000 франков. Иван тут же 10.000 велел передать крупье… чаевые.
И вот упомянутый чек на баснословную сумму Ваня попытался всучить Каюзаку. Но тот выставил перед собой ладони в защитном жесте, мол, ему вся эта авантюра доставила ну просто море удовольствия — он ведь ничем не рисковал! К тому же Иван ему такое доверие оказал — словами не передать!
Так вот и вышло, что приятели по заведённой традиции разделили пополам 2.400.000 франков и те 600.000, что как раз доставил к концу обеда курьер.
Прощаясь, Анри поинтересовался, собирается ли Лудильщиков воскресным вечером в клуб? Ваня задумался. Это было их совместное недавнее открытие — закрытое сообщество, члены которого величали себя интеллектуалами и каждое воскресенье по вечерам занимались тем, что перемывали косточки известным людям, обсуждали события в Университете, в городе, в политике, и даже вели философские беседы. Страсти там кипели нешуточные. Клуб сей посещали профессора и студенты, заглядывали известные маги и некоторые высокие чины. Ходили слухи, что членом клуба состоял сам ректор Ренье, но на собраниях его ни разу не видели. Сообщество носило гордое название «Mеmento vivere, mеmento mundi» (Помни о жизни, помни о мире). Каюзак, в силу своей природной вредности, а также увлечённый процессом доведения до совершенства своего «Великого и могучего» (занимался сам, с Ваней лишь изредка консультировался), весело сократил название до простого «Мунди».
— Заявиться в клуб в это воскресенье? Не думал пока. А что? Там намечается что-то интересное?
— Как это: что интересного? После вчерашнего выступления ректора⁈ Новые земли знатно проедутся по интересам французов, — на лице Каюзака образовался довольный оскал — уж очень он не любил Париж, город, что загнал его «в бездну отчаяния». — Да и про американцев к этому времени обязательно нароют что-нибудь любопытное.
— Я понял, понял, — Иван затряс головой, и с удивлением почувствовал лёгкое остаточное головокружение. — Знаешь, первое, что пришло в голову — нас же там самих на клочки порвут. А появиться, конечно, хотелось бы. Послушать, как будут измываться над янки, обсуждать игру и моё приобретение. А главное, что мне с ним делать?…
— Ладно, до воскресенья ещё далеко. Сима, иди к нам, Иван уходит.