Он вытащил ещё один шарик железной дроби и взглянул в лицо своего супруга.
Даледжем выглядел пугающе бледным, и, несмотря на его молчание, было похоже, что ему очень больно.
Он слабо улыбнулся Нику, затем попытался пошутить.
Потому что, конечно же, он шутил.
— Напомни мне об этом, брат мой, — хрипло сказал Джем. — Когда я буду жаловаться на людей из моего родного мира…
— Нет, — сказал Ник слегка раздражённо. — Я не буду напоминать, — он свирепо посмотрел на другого мужчину. — Ты слишком много рассказал мне об этих ублюдках, чтобы я мог дать им слабину… брат.
Даледжем выдавил из себя ещё одну улыбку.
— В данный момент их преступления кажутся не такими страшными.
— Я уверен, что так оно и есть, — проворчал Ник. Чтобы отвлечь другого мужчину, он потребовал: — Скажи мне ещё раз, что заставило их обвинить тебя в поклонении дьяволу на этот раз, Джем? Что, чёрт возьми, ты им сказал? Или дело было только в твоих глазах?
— Нет.
— «Нет» в смысле «ты ничего не говорил»? — настаивал Ник.
Джем виновато пожал плечами.
— Может, и сказал.
— Может, и сказал?
— Я был неосторожен.
— Что это значит? — Ник поднёс масляную лампу поближе, чтобы осмотреть другую часть раны видящего. Он думал, что почти всё уже готово, но, судя по запаху, в ране ещё оставалось железо, и он не хотел рисковать.
В этом мире от огнестрельных ранений его супруг, скорее всего, умер бы от сепсиса, чем от реального ущерба, который они нанесли его плоти и костям видящего. К сожалению, это было справедливо для большинства травм, но особенно для тех, что нанесены человеком.
Им следовало переехать в Азию.
По крайней мере, там люди были чистоплотными, бл*дь.
Даледжем издал раскатистый смешок, но тот быстро превратился в болезненный стон, когда он слишком сильно побеспокоил рану и причинил себе боль.
— Слишком верно, ilyo, — с сожалением пробормотал видящий, задыхаясь. — Слишком верно.
— Ты собираешься рассказать мне, что ты сделал? — потребовал Ник.
Джем раздражённо вздохнул.
— Возможно, я предупредил их, чтобы они не пользовались старым колодцем, — признался он. — Тем, который, как ты выяснил, вызвал вспышку холеры в городе…
Ник уже что-то бормотал себе под нос, стиснув зубы.
— Ты что, не мог надавить на них своим светом? — пожаловался он.
— Я должен был это сделать, — признал Джем. — Я не знал, что уже ходили слухи о том, что колодец отравили прокажённые. Как только они решили, что я был частью того же заговора, работая с цыганами и кем бы то ни было ещё… ОЙ!
Он бросил на Ника оскорблённый взгляд, и его руки сжались в кулаки.
— Gaos, — пожаловался он. — Будь осторожен, ладно? Я же не каменный, как ты.
Ник не ответил.
Он знал, что вытаскивать этот осколок металла может быть больно; вот почему он пытался разговорить своего супруга. Теперь он нашёл по запаху другой кусок железа, чуть поменьше, и начал вытаскивать его.
— ОЙ, ОЙ, ОЙ… — жаловался Даледжем.
Ник и на это ничего не отвечал.
Он хмуро посмотрел на осколки картечи. Он практически чувствовал запах бактерий, исходящий от этих чёртовых штук.
Но это был последний кусочек.
В нём не осталось железа. Он чувствовал это по запаху.
Он взял бутылку мерзкого самогона, которую они держали как раз для таких случаев, и которую в шутку называли «Убийство Мозга». Он показал её Даледжему и немного повертел в руках, многозначительно встретив взгляд своего супруга.
— Это будет действительно больно, придурок. Хочешь что-нибудь закусить? Или ты предпочитаешь просто терпеть, как какой-нибудь ковбой, или…
***
Ник резко открыл глаза.
Его разбудила боль.
Его порезанное бедро больно ударилось обо что-то твёрдое и зазубренное.
Было так чертовски больно, что в голове у него всё помутилось.
Он попытался застонать, но звук оборвался прежде, чем он смог его издать. Вместо этого у него перехватило горло, так что он смог издать только приглушённый, но значительно более тихий вздох.
Ошеломлённый, в полубессознательном состоянии, он уставился на днище металлического грузовика, наблюдая, как тот головокружительно кружит над ним. Перед его мысленным взором проплывали деревянные ставни и окна из дутого стекла, дом, который он только что видел в своём воображении. Он представил себе холмистые поля за белой оградой, маленькую кузницу, которую он построил голыми руками за несколько ночей, на полпути между садом и маленькой конюшней.