При этой мысли Ник снова включил связь.
Он воспользовался мысленным контролем, не замедляя бега по коридору.
— Кит, — он не стал дожидаться её ответа. — Сколько времени?
Он был почти у стеклянных дверей, прежде чем она ответила.
— Уинтер подняла беспилотники в воздух. Они с Форрестом каждый управляют одним из них, — её голос слегка дрожал. — Я сейчас наблюдаю, Ник. Мы видим, как военные грузовики подъезжают к мосту со стороны Манхэттена.
Бл*дь. Заведение находилось всего в десяти минутах езды от шоссе после моста. Пятнадцать минут, если будет хоть какое-то движение на дороге. Сам мост займёт пять минут.
Может быть, десять.
— Сколько их? — спросил он.
— Десять. Пока что.
— Пробки?
— Ник, дороги пустые. Сейчас два часа ночи.
Он стиснул зубы.
— Перехватываешь ещё какие-нибудь сообщения?
— Несколько. В основном из полиции Нью-Йорка, — голос Кит звучал мрачно, и Ник не мог не отметить, насколько тихими были Морли, Форрест и Уинтер на заднем плане. Кит понизила голос так, что Ник подумал, будто она перешла на субвокалку. — Ник. Тебе нужно поторопиться.
— Знаю.
— Тебе нужно очень, очень поторопиться.
— Я понимаю.
— Где ты?
— Я собираюсь войти в камеру Джордана. Я дам тебе знать, когда мы дойдём до лестницы.
— До входной двери.
Ник поколебался, затем кивнул. Кит проложит им самый быстрый маршрут.
— Хорошо, — только и сказал он.
Ник попытался разглядеть Джордана через стеклянную стену и нажал на панель в стороне, причём искал её дольше, чем следовало.
— Сейчас вхожу, — сказал он, когда дверь открылась внутрь. — Держи меня в курсе.
Он не выключил связь и камеры в своей гарнитуре.
Что бы ни увидели Уинтер и остальные, им придётся с этим смириться.
***
Ник сразу понял, почему кричал Малек.
Видящий прижал приклад плазменной винтовки к плечу и целился Деймону в живот. На самом деле, это был умный ход, так как выстрел в упор его не убьёт, но проделывание дыры в спине Джордана точно заставит его упасть.
Это также выведет его из строя, возможно, на несколько недель.
Ник без колебаний бросился вперёд.
Он протиснулся мимо Малека в основном для того, чтобы дать видящему понять, что он здесь, ибо ему очень не хотелось снова самому получить пулю, особенно с близкого расстояния. Он встал прямо между видящими и Деймоном Джорданом, своим другом, и вложил в свой голос столько внушения, на сколько был способен.
— Джордан! — прорычал Ник. Он принял позу, чтобы сделать себя визуально крупнее, обнажил клыки. Его глаза покраснели, как только радужки начали реагировать на его агрессию. — Успокойся, чёрт возьми! Нам нужно увести тебя отсюда, и мы не хотим причинять тебе боль!
Деймон с видимым усилием оторвал взгляд от Малека.
Он мельком взглянул на Тай, и Ник увидел, как в его тёмно-красных глазах вспыхнуло сильное вожделение. Взгляд его нельзя было назвать сексуальным, но у вампиров, особенно новорождённых, эта грань была чертовски тонкой. Ник напомнил себе, что Деймон ничего не мог с собой поделать, что он прямо сейчас был грёбаным идиотом, что он полон гнева, импульсивных порывов, голода и силы, которые он никак не мог контролировать или даже понять.
Деймон не знал, как направить ни одно из этих чувств или побуждений в продуктивное русло. Ник не мог допустить, чтобы это что-то значило, пока его друг не пройдёт несколько долгих месяцев непрерывной реабилитации и ускоренного курса «Как быть вампиром».
Почему, чёрт возьми, люди думали, что могут помочь вампиру справиться с этим, было выше его понимания.
«Архангел» явно ни хрена его не учил.
— Деймон! — рявкнул он. — Тебя вот-вот вырубят нахрен! Тогда мне придётся тащить твою тяжеленную задницу, и я буду раздражён.
Тёмно-красные глаза снова скользнули к Нику.
Ник на мгновение увидел там смятение чувств.
Он поймал себя на том, что вспоминает, каково это — быть новорождённым.
Вся эта сила и нестабильные эмоции, восторженный взлёт от осознания того, на что способно твоё новое тело, сменялись крахами и сильными депрессиями, когда ты осознавал, что превратился в монстра, что ты мёртв и что ты ни хрена не можешь с этим поделать.
Осознание того, что ты никогда больше не будешь наслаждаться пребыванием на солнце.
Осознание того, что у тебя никогда не будет биологических детей.
Осознание того, что ты никогда не будешь наслаждаться едой, питьём или другими простыми радостями жизни, которыми ты наслаждался, когда был человеком.