Едва заметив меня, Биркан отвернулся, словно сдерживая желание рассмеяться, это оскорбило меня, душа запылала. А Рувейда, наоборот, с интересом разглядывала меня.
— С удовольствием принимаю ваши пожелания, благодарю. Прошу прощения, мы с вами где-то виделись? — Её красивое лицо светится от удовольствия, она знает, что сегодня она королева вечера, и никто не затмит её, не стоило даже переживать из-за своего яркого платья. Она не узнаёт меня, я настолько невзрачна, что она забыла о своём предположении, что я являлась любовницей Биркана.
— Возможно, где-то в прошлой жизни, — с долей сожаления произношу я, в глазах собираются слёзы, и я, как можно скорее, предоставляю следующему человеку поздравить молодых.
Биркан так и не взглянул на меня, не поднял глаз и не поздоровался, этого я боялась больше, чем осторожных, отстранённых слов о том, что между нами ничего не может быть. По его поведению это и так понятно, нет смысла разговаривать.
Собираюсь уходить, совершенно позабыв о вещи в сумочке, кою я собиралась вернуть. Сдерживая слёзы, ищу глазами выход, и не могу его найти.
Я столько времени прожила в этом доме и не могу найти выход из него. Я потерялась среди толпы людей, потерялась, точно зная, как можно уйти.
Голова кружилась, я чувствовала какую-то удушающую боль, я спокойно дышала, но задыхалась, я стояла на месте, но падала, я смотрела на любовь всей своей жизни, и не видела в этом безразличном образе его настоящего.
— Кадер, девочка, как же я рада тебя видеть, — не успев опомниться или что-либо заметить, оказываюсь в тёплых, почти материнских, если бы я знала какого это, объятиях госпожи Чичек.
— Здравствуйте, как вы? — Спрашиваю я, возвращаясь в действительность, искренне радуясь этой встрече.
— Ты торопишься? Не хочешь зайти, поговорить за чаем? — Любезно приглашает женщина, и я с радостью принимаю предложение, мечтая сдвинуться с места.
Старые знакомые из высшего общества узнают меня, с ехидными ухмылками проходят мимо, или стоят в непосредственной близости и перешептываются, делая это так, чтобы я расслышала каждое их слово.
Пока мы идём к дому, а тётушка Чичек ведёт меня за собой, за руку, лавируя между гостями, успеваю рассмотреть гостей. Среди них не вижу Мелике и её семью, а также семейства Кара.
За секунду до входа в дом, замечаю в дали растерянную подругу, они с Анри беспокоятся и ищут меня повсюду, хочу крикнуть, и сказать, что со мной всё в порядке, но я и так привлекаю слишком много внимания. Брошенная любовница на помолвке, всегда отличное развлечение для гостей, не удивлюсь, если к концу вечера меня привяжут к столбу и забросают камнями.
За чашкой горячего чая прихожу в себя, легкий разговор с Чичек и позже присоединившийся к нам Сарихин, расслабляет меня. Женщины аккуратны в своих словах, ни разу не спросили, зачем я явилась, что произошло между нами, и ни слова о Рувейде или Биркане. За их осторожность я очень благодарна.
Душевно беседуем ровно до того момента, пока не открывается дверь и на пороге появляется недовольная женщина, глазами метающая молнии.
Она невысокая, немного полноватая, имеет стервозное лицо, с маленькими, отчего-то почти дикими глазами, крупный, длинный рот, и заострённый ровный нос. Волосы коротко стрижены, настолько чёрные, будто на неё вылили литр мазута. Зато одета она хорошо, дорогой костюм с юбкой, от известного итальянского бренда, в ушах, на шее, и почти на всех пальцах дорогостоящие украшения, сверкающие разными цветами, будто перья попугая.
— Чего расселись? — Не скрывая неприязнь, скрипучим, высоким голосом восклицает она. — Ты, встань у главной двери, будешь провожать и встречать гостей, если кто-то опоздал. А ты встань у шведского стола, вдруг кому-то понадобиться помощь. Быстрее, вам не за разговоры зарплату платят.
Сарихин быстро вскакивает с места, извинившись передо мной, и тут же исчезает за дверью, а Чичек не торопиться, высокомерно смеряет женщину взглядом, затем медленно, даже угрожающе поднимается на ноги.
— Когда ваша дочь станет здесь жить, если это произойдёт всё-таки, тогда вы и сможете распоряжаться мной, и то, после позволения на то владельцев этого дома. Вы меня поняли, госпожа Шазие? — Не дожидаясь ответа, ошарашенной женщины, Чичек выходит в гостиную, затем мы слышим её демонстративные шаги по лестнице. К шведскому столу она так и не пошла.
Собираюсь заступиться за них, но мне тут же закрывают рот:
— А ты молчи, ты, как была в этом доме никем, так никем и остаёшься. Моя дочь войдёт сюда хозяйкой, а ты только прислугой могла бы быть.