Мы немного помолчали, всё так же стоя рядом, держа друг друга под руку, стояли напротив входной двери некогда моего дома, и думали о чём-то своём.
— Кстати, — вдруг нарушила молчание женщина, сделав голос чуть веселее, так, что мы обе взбодрились. — Ты ещё не надумала выйти замуж? А то я тебя мигом с Хасаном познакомлю, как раз он заедет сегодня.
— Мы знакомы, — улыбаюсь я. — Правда, я и не знала, что он ваш племянник.
— Да, сын родного брата Али. Его мать погибла случайно, оказалась в месте, где не должна была оказаться, а следом за ней и отец. Этаж на стройке обрушился, они погибли в завалах, хотя мужчина даже не на том этаже работал. Дерья зашла к мужу по делам, он забыл какую-то вещь дома, поднялась к нему и всё. Погибли в один день, как кто-то много лет назад, пожелал им на свадьбе, считая это чем-то романтичным. Хасан не совсем маленький был, но всё же ребёнок есть ребёнок, потерять родителей в любом возрасте страшно.
Меня будто переклинивает, картинка в голове, будто вновь пытается собраться, но чего-то не хватает, какой-то делали пазла.
— Это была стройка Кара-Бетлюч?
— Откуда ты знаешь? — Женщина удивилась, недоумённо взглянув на меня. — Они скрывали эту трагедию, как сокровища в земле.
— Не так уж хорошо скрывали. Значит, отец Хасана умер там?
— Дорогая, — женщина решила быстро перевести тему, ибо она не ожидала, что я могу знать про это несчастье, за молчание ей хорошо заплатили, глупо сейчас выдать эту тайну человеку, который задаёт лишние вопросы. — Мне пора, сегодня-завтра Хасан заедет, а мы с Сонгюль ещё ничего не подготовили, она без меня, бедная, не справится. Заходи завтра, попьём чаю, я познакомлю тебя со своим новым другом, очаровательный далматинец.
— Как скажете, госпожа Ямур, — примирительно согласилась я, узнав желаемое, при необходимости задам остальные вопросы завтра, тогда у неё не будет возможности увильнуть. — До встречи.
Мы попрощались, женщина отправилась к своему дому, выйдя за пределы нашего косого забора, а вот я неожиданно остановилась на полушаге, не зная, как войду внутрь.
— Что такое, девочка? — Заволновалась соседка.
— Я вдруг подумала, — делюсь совершенно лишней и ненужной информацией, но мне хочется это сказать, выразить свои эмоции. — Я ещё ни разу в жизни не входила в этот дом счастливой. День за днём я возвращалась печальная, желая как можно скорее уехать, даже когда мне казалось, я стала счастливой, то и тогда в эту дверь я входила по причине какого-то несчастья.
— Дочка, — женщина жалостливо вздохнула, словно понимала мои эмоции. — Главное, что ты уже на пути к тому, чтобы встретить дверь, в которую будешь заходить и выходить с улыбкой на лице.
— Нет, — едва слышно произношу я, чувствуя, как голос слабеет от мимолетно-навернувшихся слёз. — Я стану счастливой прямо сейчас, не двери и дома делают человека счастливыми, а он сам. И прямо сейчас я прерву эту череду несчастий.
Я улыбаюсь, совершенно не наиграно, мне хочется улыбаться, ведь вспомнив сейчас каждое прошлое возвращение в этот дом, я понимаю, что счастливой и свободной я стала только сейчас.
Закрываю за собой дверь и едва не сталкиваюсь с отцом, при встрече мы не обнимаемся, смотрим друг на друга, как едва знакомые люди, коим приходится находиться вместе продолжительное время.
— Я собирался встретить тебя, давно уже должна была появиться, — проговаривает отец, словно пытаясь скрыть смущение и неловкость.
— Встретила соседок, ты их знаешь, засыпали вопросами, — слабо улыбаюсь я, а в глазах у меня тоска. Изменилось что-то ещё, я будто бы стала чувствовать вину, не за то, что бросила его и сбежала, а за то, что раньше не пыталась понять, и быть ему дочерью. Я долгие годы обижалась на то, что он не был мне отцом, но и сама я не пыталась быть ребёнком, взвалив на себя ответственность, опекая родителя, мы совместными силами испортили наши отношения.
— Надо было встретить тебя, при мне они бы не подошли, — печально улыбается отец, нахмурив суровые брови, и в его глазах отражается печаль.
— Прости меня, — наконец произношу я, с большим трудом сдерживая взгляд, не отвожу в сторону от стыда.
— Это мне нужно извиниться. Я совершил миллион ошибок, к сожалению, не могу пообещать, что больше их не совершу, — последняя фраза окончательно добила меня. Сейчас он был искренен, только лжец может заявить, что больше не совершит ошибку.
Мы обнялись. Тепло, без стеснения, не так сжато, как когда-то. Только вот я по-прежнему не чувствовала, что это мой отец. Не так как в детстве, когда я могла на него положиться, и в моём мире не существовало никого кроме него, я почти не вспоминала предательницу-мать, центром моего мира был папа, которого долгие годы я не могу так назвать.