ДУРНЫЕ СНЫ ЗЕМЛИ Мне все не выносимо! Летите мимо, мимо, Дурные сны земли... Валерий Ходосевич
Не совсем безоблачно и беспечально протекала моя жизнь и на гражданке. Нескончаемо мрачной чередой воскресали в яви предо мной давно превиденные дела и события... Очереди, очереди всюду живые очереди, как мутные потоки воды. Куда бы не пришел - всюду унылые очереди. Чтобы устроиться на работу нужно было сперва прописаться в паспортном столе, потом встать на учет в военном комиссариате, потом подписать заявление о приеме на работу, пройти техминимум по технике безопасности, пожарной безопасности, получить полагающуюся спецовку, а только затем после всех этих мытарств и унижений можно было выходить на работу. Остановясь в одном из провинциальных городков Зауралья, я устроился вначале работать на завод по ремонту дизельных моторов в качестве слесаря по топливной аппаратуре. Кабала это была, а не работа. Даже воздух этого цеха был пропитан соляркой до такой степени, что во рту постоянно ощущался отвратительный ее привкус. Но никого почему-то это возмущало, все были довольны, хоть и платили им всем за каторжный их труд жалкие копейки, которых едва хватало на самое, самое необходимое. С первых же дней своего пребывания в этом аду я стал прививать у своих подельников презрение и ненависть к унижениям и рабству, царящим на этом производстве. - Где лучше то найдешь работу? Везде одно и тож. Лучше там, где нас нету, - грустно шутя объясняли они свою безысходную серость жизни. В последствии я и сам не раз убеждался на личном опыте в их правоте. Что они могли сделать, чтобы облегчить свою жизнь. Бастовать? Я и сам участвовал в Темертауском восстании и что же? Кого перестреляли спецвойска, вызванные для усмирения, кого в концлагеря упрятали без суда и следствия до особого распоряжения. - Чего раскис? - самобичевал я себя в минуты скорбного отчаянья. Властям легко расправиться с одиночными очагами проявленного недовольствия, но когда их будет тысячи - никакая армия с организованным народом не справится. Главное научить, заставить людей осознать себя людьми и указать им путь к свободе и человеческой жизни... Как не противно было мне прирожденному волхву находиться под ярмом и в шкуре рабочего, но ради свободы народа, я стоически переносил все тяготы и лишения, что выпали на долю этого несчастного сословия. Переходя из одного предприятия в другое, меняя статус и профессию, переезжая из одной местности в другую, день ото дня набирая популярность среди рабочей молодежи и студенчества, я становился очень опасной фигурой для местных властей и они подвергали меня вначале всяческими притеснениями противодействующего характера по административной линии, а затем, видя, что это на меня никак не действует, устроили массированное гонение вплоть до попытки моего физического устранения, Прибегая к подлейшим приемам клеветы и оговора, местная плутократия подстрекала на это дело людей взращенных шантажом и обманом, людей озлобленных, мстительных, вероломных...
ЖЕРТВА ИДЕЙ Кто хочет жертвы? Ее несу я! Кто хочет крови - мою пролей... К.Бальмонт
Немало всяческих хлопот и неприятностей в вопросах личной безопасности доставляло мне злобствующее отребье в моей подвижнической деятельности... Защищаться от их расправ я мог лишь мечом уст своих и не более того, памятуя о том, что провозвестником вечной истины может быть человек по натуре своей господин, а не раб, свободный от страха за свою жизнь и тем более далек от побуждения грубого хотения. Независимый искатель истины должен отдавать себе точный отчет во всех мельчайших деталях исследуемого вопроса и не бояться любой опасности откуда бы она не исходила. Стоящий выше тщеславного удовлетворения от каких бы то ни было достижений, являясь живым олицетворением высокой науки, неизвестной ни врагам, ни любопытствующим, он должен всечасно рисковать собой, терпя всяческие лишения в жизни, жертвуя личным счастьем, чтобы достичь своей высокоодухотворенной цели. Чего только не пришлось испытать мне на этом пути. В каких только перипетиях не участвовать. Да вот было дело уже во самой весне. Сижу я как-то в одной забегаловке, смакую пиво с балычком, подходят ко мне два амбала-волкодава, держа руки в карманах - хмуро мне проворчали, что я "по добру" вышел с ними за угол для собеседования. - По душам надо поговорить с тобой, парень. - Надо так надо, - отозвался я, морща лоб и принимая строгий вид лица, готовя для защиты себя от этих существ психических. - Нам передали, что ты и твои люди на за что ни про что избили одного нашего дружка, - начали качать они мне свои - Разве я похож на уличного хулигана или головореза, господа киллеры? словом "господа" я как бы указывал им на свою соцпринадлежность. - А черт те знает, ты и на рабочего мало похож, а работаешь слесарем. Может и не ты, а твои... - Мои сподвижники тоже не ходят по ночам с кастетами в руках и с финками в карманах, а растолковывают таким как вы долбанам правду о смысле жизни, а те вместо благодарности от чистого сердца пытаются еще и физическую расправу учинить над своими учителями. Кто видел Бога в минуту страданий, тот не злоблив, - с негодованием отчитал я их. - Кто знает Бога, тому не страшен черт... Тот святым духом крещен... - Выходит, нашими руками хотели разобраться с неблагонадежным, - с осознанием своей вины, глядели они на меня. - Ты прости нас, брат, мы же на знали, - и чтоб загладить свою вину, они настойчиво мне повторяли, проси что хошь, все сделаем для претендента вышки - жертве идей... - Идите с миром, я хочу чтоб гневные ваши лица вместо злобы умом налились... - Преклоняемся, но не завидуем висельнику - жертве идей... "Жиган, жиган, жиганок, заработал "вышку"".