Повесив свои вещи в шифоньер, подсчитав оставшийся «капитал», я, довольный тем, что у меня есть жилище, собирался выйти пообедать, как постучала миссис Шарп.
— Пауль, вы уж извините меня за то, что так называю вас, но вы так напоминаете моего сына. Прошу выпить со мною чашку кофе.
Досадуя про себя, я зашел к болтливой хозяйке, не желая портить отношений с первого же дня. В гостиной некуда было ступить. Мягкие пуфы, кушетки, большие и маленькие столики и кресла заполняли комнату. С трудом уселся за низенький столик, на котором толпились тарелочки с пирожками, вазочки, молочники и еще какие-то фарфоровые посудинки, назначение которых мне было неизвестно. Я чувствовал себя слоном в посудной лавке. Миссис Шарп пододвинула микроскопическую чашечку, за которую страшно было взяться моими ручищами.
Круглое лицо миссис Шарп излучало доброжелательное довольство.
— Мой Джон очень любил кофе, кофе со сливками. Он был такой прекрасный мальчик!
Она затуманилась.
— Погиб мой Джон в Корее. Ведь он был настоящим американцем, и когда мистер президент призвал молодежь в Корею, в эту варварскую страну, то Джон поехал одним из первых. Однако эти неблагодарные люди убили его.
Она раскрыла толстенный альбом, лежавший на другом столике, с фотографиями сына. Я с любопытством стал перелистывать картонные страницы. Да, ничего не скажешь, здоровым парнем был этот Джон Шарп.
Вот он в походной форме — рассмотрел лейтенантские нашивки — с друзьями. На другой карточке — в штатской одежде в обнимку с узкоглазой красивой девушкой в длинном платье. Миссис Шарп еще долго, показывая фотографии, рассказывала о своем сыне.
Недели через две, в полдень, возвращаясь из бюро найма вдоль причала, я услышал не просто русскую речь. Русских в Сан-Франциско было много, и я не раз слышал русский разговор. Я услышал такую отборную ожесточенную русскую ругань, что невольно замедлил шаг и с любопытством посмотрел вниз. К пристани притулился небольшой буксирный катер. На палубе, широко расставив ноги, седой человек в расстегнутом кителе отчитывал матроса, здоровенного русоголового парня, стоявшего у тамбура в кубрик.
— Болван! Где шатался всю ночь? Кто на вахте должен стоять? Не надо мне такого матроса!
— Петр Иванович! Извините меня. Больше не буду! Не увольняйте. Куда денусь? У меня мать-старуха. Сами знаете…
— Запел Лазаря. А когда прогуливал, думал об этом? Нет уж, милостивый сударь, прощал тебе много. Хватит! Марш с буксира, чтоб больше тебя не видел…
— Капитан! Петр Иванович, простите. И последний раз!
— А тебе что надо, что вытаращил глаза? Проваливай! — вскинулся на меня рассерженный капитан.
— Мне некуда проваливать! — ответил я также по-русски.
Капитан удивился.
— Здорово! Куда ни кинь, все россияне. Марш в кубрик, чтобы это было в последний раз, милостивый сударь! Ну а ты что столбом стоишь? Слезай на палубу.
Я проворно спрыгнул на корму буксира и встал перед низкорослым, с бородкой клинышком, хозяином судна. Он застегнул китель и примирительно проговорил:
— Так русский, говоришь? А что по пристаням слоняешься?
— Работу ищу.
— Работу? — протянул он. — Все теперь ищут работу, милостивый сударь. Заходи в каюту.
Капитан говорил, как и большинство русских, долго живущих вдали от родины, как-то странно, мешая русские слова с английскими. Он плюхнулся в кресло и протянул мне руку.
— Будем знакомы, сударь. Нелаев Петр Иванович, владелец распрекрасного буксира «Олимп». Давно в этой стороне околачиваешься?
— Две недели во Фриско. А вообще полтора десятка лет.
— Да ну! Давненько оттуда. Но все-таки из самой Советской России?
— Оттуда, — вздохнул я.
Петр Иванович повесил китель на спинку стула и, подперев рукой щеку, облокотившись на стол, как-то жалостно улыбнулся. Я начал свой рассказ, не особенно вдаваясь в подробности. Он слушал молча, лишь иногда тяжко вздыхая. Нетерпеливым жестом подгонял меня, если я замедлял свое повествование. И как всегда это бывает, разошедшись, я уже говорил неторопливо. Картины прошлого с удивительной ясностью вставали пред моим мысленным взором.
— Ну, а теперь каковы твои планы? — спросил он после некоторого раздумья. — Решил ждать советское судно?