— В чем дело? — спросил он, отбрасывая щелчком не-докуренную сигарету и берясь за руль.
Я опустился с Ириной на сидение.
— Куда? — спросил шофер, не оборачиваясь.
— В любую, в любую больницу, где не требуют долларов. Поезжай, друг, поезжай быстрее! В больницу для бедных, — выговорил я с трудом.
Он присвистнул:
— Это же, приятель, очень далеко, но ладно уж. — Шофер включил мотор.
Машина тронулась от великолепных ворот больницы для богатых господ и свернула за Русскую горку.
Гнев мой остыл. Я только С ужасом смотрел на бледное, осунувшееся лицо Ирины. Она едва дышала. Порой хриплые стоны вырывались из ее полуоткрытого рта. Машина вклинилась в общий поток автомобилей и двигалась с черепашьей скоростью.
Ирина вновь застонала, открыла глаза, обхватив меня за шею, что-то прошептала. «Больно, больно», — понял я движение ее запекшихся губ.
— Сейчас, сейчас, моя девочка, Иринушка! Маленькая моя! Потерпи. Все будет хорошо. Моя золотая, родная. Сиротка ты моя… — бормотал я, чувствуя, что сейчас расплачусь. — Потерпи, Иринушка. Скоро, скоро доедем.
А машина продолжала ползти в уличном автомобильном потоке. Я бессмысленно глядел через стекло на улицу. Наклоняясь над девушкой, шептал ласковые слова, и мне думалось, что не будет конца этой пытке, что мы никогда не доедем до больницы «для неимущих», как выразился тот тип в золотых очках.
Наконец такси остановилось перед старым зданием невдалеке от православного русского собора с синими куполами. Пышный куст роз перед больницей так не соответствовал убожеству стен с облупившейся штукатуркой.
Я внес Ирину в полутемный приемный покой, с неистребимым запахом карболки и лекарств.
Из комнаты со стеклянной дверью вышла старая полная женщина, молча показала на кушетку, покрытую белой простыней. Подошла другая пожилая женщина, и они обе быстро ощупали тело лежавшей в забытьи Ирины.
— Немедленно оперировать. Вы кто ей? Муж, брат?
— Брат, — ответил я машинально.
— Положение серьезное! Где вы раньше были? — Лицо второй докторши сморщилось. — Идите в коридор и ждите.
Она отдала приказания появившимся двум девушкам с красным крестом на косынках. Ирину положили на обшарпанные носилки с ножками и понесли в другой кабинет. Как во сне я вышел в сумрачный коридор, сел на деревянную скамью, тупо уставившись в стеклянную дверь, прикрытую изнутри марлей.
Часы напротив четко отстукивали время. Склонив голову, я прислушивался к неясному шороху в кабинетах врачей, стараясь угадать, где Ирина. Рядом со мной сидела бедно одетая старуха. Она негромко вздыхала, прижимая к глазам платок. С другого бока застыл в немом оцепенении человек в синих очках. По коридору прошли два санитара с носилками, неся, очевидно, человека, прикрытого белой простыней. Напряженно вслушиваясь в окружающее, я не решался обратиться к девушкам в косынках с красным крестом, тихо, как призраки, мелькавшим в коридоре. Да и о чем спрашивать?. Сейчас Ирине закончат операцию, и все придет в норму. Молодец все же шофер. Сразу видно, что рабочий человек. Даже от денег отказался.
Незаметно я задремал. Мне казалось, что прошли долгие, долгие часы ожидания. Ну и пусть, пусть! Лишь бы Ирина выдержала операцию. «Все будет отлично. Все наладится», — повторял я машинально, то встряхиваясь, отгоняя сон, то опять дремля. Неожиданно кто-то остановился против меня. Я только заметил полу белого халата, поднял голову и увидел высокого худощавого доктора.
— Вы муж или брат молодой мисс, что с аппендицитом?
Не понимая, что он спрашивает, я вскочил и пробормотал:
— Брат. Родной брат Ирины…
Доктор посмотрел мне прямо в глаза и как-то буднично, устало сказал:
— Поздно, молодой человек. Поздно. Если бы на полчаса раньше, девушка была бы спасена. Только полчаса всего, и сестру вашу спасли бы.
У меня потемнело в глазах. Но, может быть, доктор ошибся. Ведь не может же этого быть, чтобы Ирина умерла. Наша певунья с прозрачными глазами. Она же должна скоро сдавать экзамены. Хотела ехать в провинцию на лоно природы. Машинально я побрел за доктором в палату. Девушку уже выносили на носилках.
Полчаса! Только полчаса, и там, в той великолепной лечебнице, ее могли бы спасти. Нужны были только доллары!
Но боже мой! Что же я скажу Аленушке?!
10
После похорон Ирины. Елена заболела. Она выплакала все слезы. Побледневшая, безучастная ко всему, или лежала целыми днями в кровати, или, одевшись, тенью бродила по маленькому домику. Перебирала вещи, всякие безделушки сестры. Часами сидела в кресле Ирины, и, казалось, ничто ее не трогало.