— Вам уже одиннадцать. Раньше в этом возрасте молодые маги шли в оруженосцы, а через три года вступали в официальный брак и рожали детей. У маглов дети — ещё дети, а у волшебников всё иначе из-за старых, но пока действующих традиций. И по поводу родственников вы неправы. Петунья — ваша единственная родня по матери, да, но со стороны отца, — Снейп поморщился, — много кто ещё остался. Много, правда, все родственники дальние… хотя директор всяко дальше, он вообще по крови к Поттерам не имеет никакого отношения. Есть семья Блэков, то есть, была семья Блэков, сейчас из неё остался один только Сириус Блэк, — он скривился в презрительной гримасе, — сидит в Азкабане за массовое убийство и предательство. Блэки много с кем пересекались раньше, и через них вы родственники с Лонгботтомом, Уизли и половиной магических семей Британии. Самые близкие из всех к вам — Малфои.
— Малфои? Вы хотите, чтобы моим опекуном стал отец Драко?
— Не буду скрывать, я думал об этом. У Люциуса Малфоя точно хватит финансов и поддержки в Министерстве, чтобы отстоять опеку над вами.
— Но он же был заодно с Волдемортом!
— Официально его оправдали. Впрочем, Малфои не единственный вариант, мистер Поттер. Я просто назвал самую подходящую кандидатуру.
— А вы сами? — набравшись храбрости, спросил Гарри. Самую подходящую кандидатуру! Нет, если выбирать, то Гарри предпочтёт знакомого профессора Снейпа, чем родителей противного задаваки Малфоя!
— Что — я?
— Вы не хотите быть моим опекуном?
Ему удалось поразить Снейпа своим предложением, потому что профессор не удержал лицо: широко распахнул глаза, слегка приоткрыл рот и уставился на Гарри с недоверием и непониманием. Не с ненавистью, уже хорошо. Гарри до этого момента и понятия не имел, что для него, оказывается, так важно знать, что Снейп его не ненавидел.
— Мистер Поттер, я...
— Вы ведь уже заботитесь обо мне, так? Так. Вы меня спасли, учите, защищаете от Дамблдора...
— Директора Дамблдора, — автоматически поправил Снейп.
— Вы, в конце концов, обещали моей маме! — воскликнул Гарри и тут же добавил: — Сэр. Вы же дружили с ней, я знаю.
Профессор побледнел так, что впору было забеспокоиться, не стало ли ему плохо.
— С чего вы взяли, Поттер? — то ли прохрипел, то ли прошипел он, буравя Гарри взглядом.
— Догадался. Это же её фото я видел у вас на камине? — Рассудив, что если его до сих пор не заткнули, Гарри решил пойти ва-банк. Почему-то было такое чувство, что Гарри прямо сейчас, сию же минуту должен узнать, а согласится ли стать его опекуном сам Снейп. Да, про себя самого Гарри ещё не мог сказать точно, но вдруг он захочет этого, воодушевится, будет надеяться, а профессор откажет? — То самое, которое вы потом убрали. Я не навязываюсь, сэр, не думайте, мне только... только важно знать.
Когда он замолчал, в возникшей тишине было отчётливо слышно тяжёлое дыхание Снейпа. Гарри очень хорошо знал этот неприятный, трудный, с хрипотцой звук — так дядя начинал дышать, когда ему становилось плохо с сердцем. Услышав подобное от профессора, Гарри не на шутку испугался. Не хватало ещё, чтобы его единственного защитника хватил удар.
Снейп поднял руку и медленно стёр с лица пот.
— Вашу бы сообразительность да на уроки, — наконец сказал он, вроде усмехаясь, а вроде и нет. Только глаза у него застыли, сделались пустыми, мёртвыми. — Я действительно дружил с вашей матерью, мистер Поттер. И обещал... ей. Но быть вашим опекуном я не готов.
Его отказ Гарри не удивил, и больно от этого не было. Наверное, потому что в глубине души Гарри предполагал, что услышит от профессора именно «нет». Поражало другое: как именно прозвучало это «нет» от Снейпа. Без криков, без ругани, без упрёков, что Гарри лез не в своё дело, без обвинений. Вообще без каких-либо эмоций! То ли профессор регулярно употреблял Умиротворяющий бальзам, то ли Гарри задел давнюю рану в его душе, которую Снейп когда-то пережил едва-едва и сейчас бросил все силы, чтобы справиться с ней. Вот ничего на ругательства и наказание не осталось. Понурившийся Гарри даже пожалел, что спросил профессора напрямик, не стал ждать удобного момента. Сглупил и ещё как.
— Я дам вам два дня на раздумья, мистер Поттер, — Снейп поднялся с кресла, показывая, что разговор закончен. — Больше времени нет, нужно действовать, иначе Мерлин знает, чем всё это для нас с вами обернётся.
И как бы ни желал Гарри услышать от него что-то ещё, профессор больше не сказал ни слова. Ждать, что Снейп передумает и объяснится, было бесполезно: он никогда не менял своих решений, а жаль. Хотелось бы узнать правду всё-таки, ведь в тот момент, когда профессор признался, что не готов взвалить на себя такие обязанности, у Гарри будто что-то оборвалось внутри. Наверное, надежда, не успевшая толком окрепнуть.
Профессор вытянул воспоминания о последнем разговоре с директором, поместил их в Омут и поспешно скрыться в своих комнатах. Гарри проводил его расстроенным взглядом. Снейп ему ничего не обещал, не говорил и не намекал даже, однако всё равно из-за его отказа и молчания Гарри было обиднее некуда, как если бы он и не подозревал заранее ничего подобного. Велев себе не раскисать, он подумал, что позже решит, как теперь относиться к Снейпу, и нырнул в Омут памяти просматривать очередное его воспоминание. Лучше бы Гарри, послушавшись Ликси, лёг спать! Из Омута он вылез совершенно ошалевшим, да что там, убитым напрочь. Гарри каждый день практически видел директора Дамблдора: в Большом зале, иногда сталкиваясь с ним в коридорах, — но всегда директор был эдаким мудрым и длиннобородым старцем со всепонимающей улыбкой и ласковым взглядом. Взгляд, правда, заставлял понервничать, он как будто проникал в самую душу, но дарил ощущение заботы и тепла, одобрения и защиты. Но с профессором Снейпом разговаривал совсем другой Альбус Дамблдор. Вроде те же глаза, лицо, тот же взгляд из-под очков, но Гарри никак не мог отделаться от ощущения, что смотрел на опасную, готовую ужалить в любой момент змею. Леденящий холод, равнодушие и пренебрежение — вот что он почувствовал, поприсутствовав на новой встрече профессора с Дамблдором.
«Повторяю, я запрещаю тебе, Северус, обращаться в Аврорат».
«Я отказываюсь отвечать. Мы не на допросе, Северус Снейп».
«Ничего ужасного не происходит. Мальчик справится. Всё под контролем».
Лживое «всё под контролем» взбесило Гарри больше всего. Под контролем? Правда? Профессор рассказывал ему, как были организованы поиски. Никак! Деканы не делили Запретный лес на квадраты, не прочёсывали их по очереди, не привлекли к поиску кентавров, не проверяли лес сверху, летая на мётлах — они просто ходили по чаще, руководствуясь поисковыми заклинаниями, которые постоянно сбоили из-за особой магии Запретного леса и потому что Ликси по приказу Снейпа стёрла большую часть магических следов Гарри. Надо отдать должное профессорам, они старались, но что могли два человека и полувеликан, если Запретный лес огромен и до конца не исследован? Вдобавок ещё и начальство попросту отказывалось делать то, что положено. Гарри в очередной раз подумал, как ему повезло, что в ночь отработки профессор всё-таки вмешался, а сам Гарри был слишком напуган, чтобы по привычке нахамить ему и потерять свой единственный шанс на спасение.
Так что никакого возвращения под крыло директора Дамблдора, нет, ни в коем случае. Чтобы над жизнью Гарри продолжались странные эксперименты, граничащие с безумием? Да у маглов бы после первого же случая с метлой такого опекуна затравили бы проверками, затаскали бы по судам и правильно бы сделали! И даже ещё раньше бы, как только узнали, в какую семью определили сироту, как ему там жилось и что опекунам не платилось ни пенса на воспитание и обеспечение. Снейп до этого объяснил Гарри, что у волшебников с этим не так строго, как у маглов, потому что магов-сирот практически не бывает. Живут волшебники долго, болеют редко, а зельями можно вылечить практически всё, вплоть до того, чтобы вырастить новые кости. Ещё в магическом мире все друг другу родня, дальняя или близкая, так что если ребёнок оказывался один, его брали на воспитание родственники. Случай Гарри во всех смыслах оказался уникальным, а авторитет Дамблдора был настолько высок, что никто и не задумывался, по какому праву именно он распоряжался судьбой Мальчика-Который-Выжил.