В прошлый раз из-за его нелепых обид и неумения думать пострадал профессор и погибла милая, верная, преданная домовушка. А дальше что? Сейчас Гарри в чужой стране, много людей, наверное, постарались и ещё постараются, чтобы не отдать его англичанам. Малейшая ошибка — и он стольких подведёт! Как страшно! Это такая ответственность! Если ещё и профессора не окажется рядом, некому будет подсказать и направить...
— Но не ударил же?
— Нет, но... думал об этом. Еле остановился. А она же как лучше хотела.
— И я в своё время хотел, как лучше. И Родриго, — проговорил Снейп и ненадолго замолчал. — Я не буду с ним больше ругаться, хотя конечно, я предпочел бы сам тебе всё рассказать. Но что сделано, то сделано. И я не собирался занимать самооговором, ещё чего не хватало.
— Нет? — переспросил Гарри, не зная, как себя чувствовать. И радостно было, что профессор не думал губить себя, и при этом он ощущал себя обманутым. Однако сам виноват, что придумал и поверил.
— Нет. Я ведь слизеринец. Не в правилах слизеринцев добровольно отправляться в тюрьму.
Гарри поёрзал на кровати.
— Я очень испугался, сэр, — признался он вполголоса. Вполголоса — потому что вдруг задумался, так ли уж он о профессоре переживал или всё же эгоистично искал себе защитника? — Я подумал, что останусь один. Сеньор Росси хороший человек, но я его совсем не знаю. Мне всё кажется, что я ему мешаю.
— Если он тебе что-то сказал, то я...
— Нет-нет! Нет! Это я так думаю! Ну, то есть, он ведь привык жить один, а тут — я. Сеньор сам говорил, что не умеет с такими маленькими детьми обращаться.
Нахмурившийся профессор немного посветлел лицом, и Гарри тоже несмело улыбнулся. Тяжесть на его душе понемногу начинала расходиться.
— А вы... вы всегда были честны со мной, заботились. Другим-то я не нужен.
— Если бы всё было так, как ты говоришь, ты бы ни дня не прожил у Дурслей, — отмер Снейп. — Но я не настолько бескорыстный человек, я... не умею прощать. С твоим отцом мы были в контрах, мягко говоря. Я не могу сказать ничего хорошего о нём. И... эти десять лет я не искал тебя отчасти потому, что не хотел видеть сына Лили от него. Мне хватало того, что говорил Альбус — что ты в безопасности, в надёжном месте. Так проще было: не думать, не вспоминать, что из-за меня Лили нет, а ты остался жив. — Он вновь помолчал и грустно усмехнулся. — Не ожидал, да?
Гарри помотал головой. Он нисколько не расстроился, нисколько.
— Я знаю. Мне сеньор Росси показал. Я не сержусь. Вы же меня тогда совсем не знали, а маму вы любили. Я не знаю, как бы я поступил на вашем месте.
— Как бы! Всяко лучше, чем я. Ты, — профессор печально улыбнулся и растрепал Гарри волосы, — светлый мальчик, несмотря на всё то, что с тобой приключилось.
— Не очень теперь уже, — пробормотал Гарри, вновь вспомнив о Ликси.
Маги в большинстве своём не считали домовиков за достойных сожаления существ, относились к ним как к слугам. Так, по крайней мере, писали в книгах. А он не мог, для него домовушка была почти другом... Гарри словно повторил историю профессора Снейпа с той лишь разницей, что знал Ликси совсем недолго, но всё же успел прикипеть к ней душой.
— Вы ведь не бросите меня из-за Ликси?
— Нет. Мне жаль её, в её гибели виноват больше я, чем ты. Не спорь! Я её хозяин, и я должен был предусмотреть все возможные варианты. Мне и отвечать.
Профессор, может, и говорил искренне, только правда-то в том, что если бы он, Гарри, не помчался, одурев в Запретный лес сдаваться Волдеморту, Ликси осталась бы жива. И Питер-Хвост тоже... О нём Гарри почти не вспоминал. С его гибелью было проще, ведь он — однозначно плохой человек, раз служил Волдеморту. Однако, в первую очередь, он — человек, неважно, чью сторону занимал в прошлой войне, был ли действительно другом отца, как говорил, или же откровенно врал. Питер-Хвост был, а его не стало тоже потому, что Гарри принял неверное решение.
— То есть, если вы не бросите меня, — начал он нерешительно, — то останетесь со мной и сеньором Росси? Вы же не отдадите меня в другую семью, правда?
Снейп замер.
— Ты так и не оставил эту идею, да?
От расстройства Гарри осел на кровати, забыв, что нужно дышать.
— Всё ещё хочешь, чтобы я стал твоим опекуном? Гарри, я не очень хороший человек. Прямо скажу — я плохой человек. Ты возомнил, что знаешь обо мне всё плохое, потому что Родриго, mascalzone, рассказал тебе о пророчестве. Но на самом деле...
— Неправда, вы не плохой человек! Вы ошибались, но вы уже столько сделали, чтобы исправить свои ошибки! Я вас простил... и мама наверняка бы тоже простила, я уверен.
Тот почему-то усмехнулся скептически, но Гарри собирался твёрдо стоять на своём. Он — простил! И если профессор намеревался и дальше твердить, каким когда-то был ужасным, как подвёл его маму... Понятно, что на службе у Волдеморта он вряд ли творил добро, однако почему-то не верилось, чтобы такой человек, как профессор, убивал и пытал людей, поджигал дома и… что ещё злодеи делают? Может, это и неправильно, но хотелось, чтобы всё это осталось в прошлом, а они жили уже в настоящем, новом настоящем, учтя прежние ошибки. Профессор — свои, Гарри — свои.
— Кроме вас и сеньора Росси, у меня нет никого больше, — пробормотал Гарри. — Не оставляйте меня совсем одного, пожалуйста, сэр!
— И у меня никого нет, кроме тебя и сеньора Росси. — Снейп умолк. Сжав пальцами переносицу, посмотрел в потолок, как если бы там было написано решение проблемы, и всё же начал: —Давай сделаем так. Я расскажу тебе, с каким человеком ты хочешь остаться. Предупреждаю — тебе очень многое не понравится. Я был идиотом долгие годы, и то, что по возрасту тогда недалеко ушёл от близнецов Уизли, не оправдание. Подумай хорошенько. Может быть, ты захочешь изменить своё мнение.
— Не изменю. Только и вы, пожалуйста, говорите правду.
— Придётся, — профессор откинулся на подушку и прикрыл глаза.
Гарри же сидел, не веря, что он только что велел Снейпу не лгать, а тот без лишних слов и одёргиваний (не может ребёнок ничего такого требовать от взрослого!) согласился. Что он не посмеет врать или замалчивать что-то, — в этом не было сомнений. Гарри чувствовал, что профессор не обманет. Не после того, как он не своим голосом, будто только-только это осознав, произнёс, что у него есть только Гарри и его учитель.
Может… может, всё-таки Гарри для профессора чуточку больше, чем сын умершей подруги, в смерти которой он винил себя? Потому что Гарри даже после всех испытаний и открывшейся правды ещё хотел — и теперь ему не стыдно было признаваться в этом самому себе, — называть профессора Снейпа своим опекуном. Хотя бы дядей, вряд ли можно рассчитывать на что-то большее. А Гарри был бы рад…
— Сядь поудобнее. Это не так-то уж быстро всё будет, — заговорил наконец Снейп, и Гарри с замиранием сердца исполнил его просьбу. — Я родился в Коукворте. Моя мать была волшебницей, а отец — маглом. Неравные браки бывают счастливыми только в сказках. Я так и не знаю, как они познакомились, и чем Тобиас пленил мою мать, но они поженились быстро. Что она ведьма, мама ему не сказала. Он узнал об этом уже после моего рождения. С того момента наша с ней жизнь превратилась в ад…
Эпилог
— Гарри? Гарри Поттер, это ты?!
Услышав собственное имя и вообще английскую речь в месте Парижа, Гарри, конечно же, обернулся. Он жил тут уже полгода, поступив в Парижский магический университет и ожидая занятий в середине сентября, обзавёлся несколькими приятелями и знакомыми, но среди них никто не говорил на его родном языке настолько хорошо и без акцента. Несмотря на то, что в Парижском университете учились волшебники из разных стран, англичан тут испокон веков было мало, а в последние годы, как говорил дядя Сев, и того меньше. Не то, чтобы Гарри боялся встретиться с кем-то из своей прошлой жизни, нет, рано или поздно это должно было случиться, просто как-то неожиданно.
На него смотрела высокая девушка с волнистыми каштановыми волосами. Одета она была не как местная волшебница (в длинную летнюю мантию), а в лёгкое цветастое магловское платье. Гарри не помнил такую...