– Что? – уточняю сиплым, как будто прокуренным голосом. Прочищаю горло, советую себе взять себя в руки.
– Букет. Я, признаться, довольно долго выбирал. Пионы вызывают прямую ассоциацию с Вами, но выглядят слишком романтично и нежно и не выражают благодарность как таковую. С другой стороны, я не могу преподнести Вам булыжник.
– Бу… что? – окончательно теряю нить разговора, но заметно успокаиваюсь, переключаясь на его болтовню. Что у него там за ассоциативный ряд?
– Булыжник. Не знаю почему, но за жизнь хочется отблагодарить чем-то поувесистее. Кирпич – мелковато. Вообще, я бы подарил скорее валун. Как на диких пляжах, знаете, сглаженный от воды и времени. Он даже может быть полезен, если подумать. На нем можно сидеть и смотреть в даль. Пытаться заглянуть за горизонт и предугадать, что принесет новый день.
Просто сижу и таращусь на него с приоткрытым от шока ртом. Что он несет? Вроде и не совсем бред, улавливаю и смысл, и подтекст, но к чему этот монолог?
– Так Вам нравится?
– Букет красивый. И достаточно тяжелый.
– Достаточно для чего, Вера? Чтобы чувствовать себя в ловушке? – отворачиваюсь и вцепляюсь рукой в ручку дверцы, сжимая ее до боли в пальцах. – Что он сделал? Терехов. Что?
– Ничего, – выдавливаю скупой ответ.
– Мне жаль, но Вам придется ответить.
– Вы довольно часто говорите, что Вам жаль, – не удерживаюсь от колкости.
– Второй. И на этот раз, это действительно так, – вцепляюсь в ручку еще сильнее, хотя казалось, что это просто невозможно. Аж пластик скрипит, хотя в такой машине не должно скрипеть ничего, кроме зубов и от зависти к владельцу. – Вера, поймите меня правильно. Мне действительно не хочется бередить Ваши раны. Именно раны, судя по Вашей реакции на одно лишь упоминание об этом недостойном человеке. Но я вынужден, мне категорически не нравится связь между Вами и недавними событиями.
– И какие у Вас предварительные выводы? – резко разжимаю руку и обнимаю себя обеими.
– Слишком мало вводных, чтобы их делать. Мысли разные лезут, они мне не нравятся, я их блокирую. Потому что на уровне интуиции уверен – Вы и Ваш брат лишь пешки в чужой игре.
– Я? – смеюсь нервно. – Вы в своем уме? По-Вашему, кто-то мог спланировать то, что я выкинула?
– Конкретно Ваш широкий жест – вряд ли, – на его лице вдруг появляется слабая улыбка. – Но то, что именно Вы должны были заметить – вполне.
– Вот уж глупость какая… – бубню по-детски.
– Я несколько раз пересмотрел записи с камер и вот что заметил: официант ударил Вас тележкой. Места было предостаточно, траектория его движения однозначно указывает на то, что он сделал это намерено. Я покажу Вам, сами все увидите. Он обратил на себя Ваше внимание, был груб. Вы, как любая чувствительная девушка – обижены. Логично и ожидаемо. Еще момент – он вел себя неаккуратно. Портачит один – нагоняй получают все, и все же остаются без чаевых.
– Вас то хотят убить, то не хотят, – вздыхаю, окончательно запутавшись.
– Думаю, все же хотят. А для Вас – крупные неприятности.
– А это Вы как притянете?
– Я просто следую логике, не более. Камеры не пишут звук. Что, если расчет был именно на то, что Вы догадаетесь, но не успеете? Или что отреагируете на хамство и что-то выскажете этому Илье? Украдкой, чтобы никто из гостей не услышал. Как бы это выглядело без звука? А если бы кинулись ко мне или просто крикнули что-то через зал? – он замолкает и на пару секунд разворачивается.
– Выглядело бы так, будто я в последний момент передумала, – задумчиво отвечаю на последний вопрос.
– В эту теорию вписывается Ваш брат. Знаете, в городе достаточно уличных воров. Но выбрали именно его. Какова вероятность совпадения?
– Но Ярослав сказал, что Илья дал показания, что нашли заказчика! – с каким-то отчаянием уже выпаливаю.
– Того, на кого он указал, задержали, это так.
– Но по факту – это не он?
– Он, но… лишь передаточное звено, как нам кажется. Сделка еще не заключена. На моей спине все та же мишень.
– И Вы… – бормочу, глядя на него широко распахнутыми глазами. – Вот так просто об этом рассуждаете? На работу ходите, в рестораны, в цветочный… это нормально, что ли?
– Разумеется, нет. Но убивать себя сам я точно не стану.
– Это так смело и глупо, – выдаю странным обиженным тоном. Я будто переживаю за него. Да нет, я совершенно точно переживаю! – Неужели нельзя где-то затаиться, провести сделку… какой смысл махать кулаками после?
– Не все умеют достойно принимать поражение. К тому же, с моей смертью соглашение автоматически аннулируется, – от его слов, сказанных будничным тоном, волоски на руках дыбом встают. – К слову о достойном и недостойном. То, как Вы повели себя в ресторане в нашу предыдущую встречу – заслуживает уважения. Я всерьез ожидал, что Вы закатите скандал.