Ларинен шел рядом с Матвеевым, которому строго приказал ни на шаг от него не отлучаться. Позади, согнувшись под тяжестью пулемета, плелся нескладный Андрей Монастырев. Рядом с ним шагал Торвинен.
— Только бы это не было отступлением! — громко повторил он и опять не получил ответа.
День был знойный, душный. Хотелось пить, хотелось хотя бы на миг присесть на кочку, освободиться от режущего плечо ружейного ремня, прислониться к дереву. Но командир роты все не давал приказа о привале. Он упорно шел вперед, прислушиваясь к шуму леса и поторапливая отстающих.
Миновали горелый лес. Вступили в густой ельник. Здесь ноги утопали в мягком мху и свежий ветерок приятно обвевал потные, обожженные солнцем лица.
Бойцы шли молча, старательно обходя поваленные деревья, сухие ветки и кучи хвороста.
Внезапно впереди раздалось троекратное щебетанье птицы. То был условный сигнал головного дозора. Взводы с ходу развернулись в боевые порядки и замедлили движение.
Пекка Торвинен необычайно оживился. Проворно перепрыгивая через валежник и кочки, он с беспокойством поглядывал по сторонам.
Их рота залегла у дороги. Торвинен расположился было за корягой, но, заметив, что она находится слишком далеко от дороги, подался вперед, поближе к обочине. Он прилег за поваленную сосну, и теперь его почти невозможно было разглядеть среди густых веток. Но и это место не удовлетворило Торвинена. Он приподнялся и стал глазами искать более выгодную позицию.
— Не возись! — негромко крикнул ему Куколкин. — Выбрал место и лежи!
С той стороны, откуда ожидали врага, не доносилось ни одного выстрела. Бойцы, лежа за своими укрытиями, стали понемногу осваиваться. То там, то здесь раздавались смешки, шутки.
Тревога была напрасной — на этот раз роты не встретились с противником.
Торвинен с недовольным видом вышел из своей засады.
И вот снова светлый вечер, спокойный и свежий. Чуть пахнет гарью. Вейкко Ларинен безмолвно лежит возле пулемета рядом с Матвеевым. Молодой геолог тоже молчит, не решаясь прервать раздумья Вейкко.
— В это время года, — неожиданно начал Ларинен, — я обычно бывал в отпуску…
Матвеев улыбнулся:
— Я тоже вот вспомнил Крым… Ялту…
— Да, не ценили мы всего, что имели, — вздохнул Ларинен.
Матвеев поднялся и сел:
— Нет, нельзя сказать, что я не ценил того, что было. Просто хотелось сразу семимильными шагами пойти по жизни. Какая-то постоянная жадность томила… Хотелось всего добиться, все осуществить!
Улыбаясь, Ларинен сказал:
— Не всякому дается это…
— Вот и мне многое не удавалось, — вздохнул Матвеев. — Мне ведь уже двадцать четыре, и, казалось бы, пора что-то сделать…
— А ты в малом старайся видеть большое, — сказал Ларинен, — а то, чего доброго, при твоей торопливости и большие дела превратятся в малые…
Неожиданный грохот ручных и противотанковых гранат прервал разговор.
В тылу внезапно завязалось сражение. Казалось, что оно бурно приближается к дороге, у которой за кустами лежали наши пулеметчики. По цепи передали приказ — приготовиться к бою.
Вскоре из-за ельника, вправо от дороги, вынырнули передовые цепи врага и с ходу пошли в атаку. Но огонь засады был тяжел и точен — противник отступил так же поспешно, как и приблизился.
Ларинен, смахнув со лба капельки пота, лег на землю, буркнув:
— Не ко времени начали мы с тобой разговор…
Снова частые выстрелы раздались на правом фланге.
— Нет, не дадут поговорить, — сказал Матвеев.
Выстрелы и взрывы гранат участились. Это противник, перестроившись, сделал новый бросок. Было видно, как мелкие группы перебегали дорогу, стремясь закрепиться в нейтральной полосе леса между засадой и тыловым охранением.
— Гляди, гляди, куда они метят! — указал Ларинен Матвееву и яростно нажал на спусковой крючок пулемета.
Сержант Куколкин лежал метрах в десяти от них. Он стрелял редко и только по видимой цели, по выбору.
— Патроны поберечь! — крикнул он пулеметчикам. — Всех соро́к все равно не перебьете.
Что-то громко кричал Торвинен, но голос его заглушали выстрелы.
Сражение в тылу разгоралось, и тыловому охранению приходилось, видимо, не легко.
Командир роты приказал выдвинуть пулеметы на правый фланг. Это распоряжение тотчас изменило обстановку. Пулеметы теперь в упор били по врагу, вынуждая его отходить. Вражеская атака захлебнулась.
Снова внезапно наступила тишина. Но это была тревожная тишина. Противник где-то у леса навис над ротой.