Дед любил животных, но старался тщательно это скрывать утилитарностью. Драный кот Тишка ловко ловил крыс, за что ему позволялось есть с хозяйского стола. Маленькая кошка Машка грела суставы, пока дед смотрел хоккей по телевизору. Малыш, невыносимый кобелек, бегал по двору и сигнализировал, если что-то не в порядке. А не в порядке, по его мнению, было все и всегда. Белый петух Петя, который клевал всякого до крови и синяков, жил у нас, чтобы куры несли яйца. Но любимцами деда были корова Марта и бычок Маркус.
Марта родилась в марте и в марте двумя годами позже отелилась Маркусом. Бабушка настаивала на продаже бычка. Но дед убедил вырастить его на мясо. На самом деле он не хотел расставаться с пегим теленком, которого отпаивал теплым сладким молоком.
– Маштак пришел, – сказала бабушка, войдя в дом.
– Зачем? – дед поднял голову от газеты.
– Быка резать.
Дед долго смотрел на бабушку, она ждала.
– Птьфу на тебя, – сказала бабушка, и капелька слюны вылетела из ее рта.
Она вышла и хлопнула дверью. Несколько кусочков побелки осыпалось с потолка. Дед какое-то время сидел за столом и прислушивался к шуму во дворе. Маштак не ушел. Они что-то обсуждали с бабушкой. Дед на цыпочках подошел к окну, спрятался за шторой.
Маркус стоял привязанный за рога к стволу груши и что-то жевал. Марту увели на дальний двор, чтобы она не волновалась. Бабушка приготовила ведро, корыто и расстелила на земле большое брезентовое полотно.
– Му-у-э… му-у-э… – Звуки оборвались.
Маштак воткнул длинный нож в шею Маркуса и быстрыми рывками отделил голову. Колени Маркуса подкосились, он осел на землю. Маштак уложил голову на покрывало и снова взялся за нож. Словно потянув за молнию, он вспорол живот, и оттуда вывалились голубые кишки. Бабушка подставила корыто. Маштак продолжил ловко управляться своим ножом. Тишка пришел, хотя его не звали, и стал заглядывать в корыто. Бабушка, стоя коленями на покрывале, кухонным ножом отделяла красное мясо от массивных ног Маркуса и раскладывала по покрывалу. Малыш, не переставая, лаял в застывшие глаза Маркуса.
Дед стоял у окна. Маркус быстро расползался красными кучками на покрывале. Кошка Машка потерлась о ноги деда и подбежала к двери. Ей не терпелось присоединиться к стихийному пиру Тишки и Малыша. Дед выпустил предательницу и сел за стол. Открыл газету. Шахтеры шахты номер десять объявляют забастовку у памятника Чиху. Опять. Дед вздохнул. Достал из стола маленький нож и разрезал газету на аккуратные прямоугольники. Заточил карандаш. Осмотрел графитовое острие. Сдул серую пыль. Взглянул на Сталина и встал.
В спальне дед открыл платяной шкаф. В нем непременно висел мешок с табаком – от моли. Среди платьев и пальто дед отыскал коричневый костюм, протер тыльной стороной рубашки значок. Дед родился за два года до войны, поэтому героем ему не суждено было стать. Стал он шахтером, ударником социалистического труда.
У зеркала он попытался разгладить вертикальные складки на желтой рубашке. Бросил. Из нагрудного кармана достал гребень, прошелся им по седым волнистым волосам и сунул обратно. Вышел из дома.
Бабушка все еще стояла на коленях и делила большие куски Маркуса на маленькие. Живность облизывалась. Никто не обратил внимания на деда. Он посмотрел на однорогую завалившуюся набок голову Маркуса – Маштак отпилил один рог и забрал в качестве трофея – и не спеша двинулся к воротам. Маркус провожал мутным взглядом закатившихся глаз удаляющуюся фигуру деда.
Дед вернулся спустя два года. Он жил у какой-то Катерины на соседней улице. Бабушка, может, и горевала, но этого не показывала. Забота о полном дворе дедовых животных отнимала все ее время. А наша жизнь не особенно изменилась, разве что стала тише.
Записка
Вот он. Жирный, волосатый, занял мою любимую ветку. Пялится на меня. Сердце стучит, кажется – сломает ребра. Ладони липкие и скользкие. Еще движение – и я грохнусь с этого дерева. Лучше так, чем смотреть в восемь мерзких глаз и ждать, что он подойдет ближе.
«Рассвет. Скоро взойдет солнце. Наступил уже май. Цветут вишневые деревья», – доносятся звуки из радиоприемника в доме.