Ну вот. Сейчас начнётся!
Борис встал поудобней, поёрзал носками и каблуками сапог, удобней зарываясь в утоптанную землю бруствера. Для меткого и сильного боя из его массивного оружия нужна не твёрдая рука, и не меткий глаз… А — уверенная и надёжная стойка!
Через пяток минут из-за длинного плоского увала в дальнем конце поля показался противник — он и правда, двигался разрозненно, поодиночке, и без какого-либо намёка на упорядоченное боевое построение.
Борис невольно прищурился, чуть поворачивая голову то влево, то вправо — чтоб лучше видеть. Да, видно теперь хорошо. Действительно, твари бегут без вот именно — строя, хаотично, и расстояние между отдельными воинами доходит до десяти шагов. Странно. И наивно: от прицельного поражения из луков такой строй, даже с рывками и прыжками бегущих в разные стороны — не спасёт! И враги не могут этого не знать. Проверяли уже. Нет, не совсем так: это их предшественники проверяли. А знает — их хозяин.
Теперь Борис думал, что хорошо, что они, то есть, армия, построили десять лет назад, после самого первого нападения обезьяноподобных, тын из пятиметровых брёвен. Выводящий стремительно несущегося врага прямо к Валу. И пусть этот тын охраняет поверху всего один батальон, рассредоточенный по длинным мосткам, проходящим по всей тыльной его стороне, на метр ниже заострённых концов по всей его двухмильной длине, такой защиты вполне хватает, чтоб проконтролировать и пресечь попытки любого проникновения. Да и зачем бы противнику лезть под убийственный огонь, и штурмовать скользкие высоченные брёвна, если впереди открыта вся огромная равнина Ундинос: забегай — не хочу!
Но это только хитро рассчитанная их Штабом тактическая уловка: на самом-то деле, из-за увала и не видно, что узкое и кажущееся легко доступным горлышко равнины, там, в глубине, надёжно перекрыто. И тот, кто оказался зажат между руслом трёхсотфутовой глубокой и полноводной реки, и пятнадцатифутовым частоколом тына, вдруг поймёт, что оказался в бутылочном горлышке, перед отлично продуманной и организованной, и даже дублированной, линией обороны! До этого — просто невидимой!
И выход у такого нападающего теперь имеется лишь один.
Вернее — два: или отступить, пробуя прорваться к плодородным внутренним землям богатой Тарсии где-нибудь в другом месте, преодолевая густые непролазные дебри тайги, и гиблые торфяные болота, или… Или сходу ломануть вперёд, принять неравный бой, и, скорее всего, потерять если не всю, то — большую часть своих озверелых орд.
Сержант проорал, снимая наконец со спины и свой, особо мощный, лук:
— Ждать, пока приблизятся на дистанцию поражения! Один монстр — один стрелок! Стрелять только в тех, кто бежит прямо на тебя! Огонь по готовности!
Приказы стандартны, и можно было бы их и не отдавать — и пехотинцы и лучники и сами отлично знают, что делать. Однако всю эту привычную лабуду поспешили повторить и сержанты остальных взводов, и Борис услышал, как череда отрывистых команд, словно по цепи, передаётся всё дальше — туда, где другой фланг линии обороны надёжно перекрывает полноводный Теннор. И пакетботы адмирала.
Но вот твари и приблизились. Можно бы, конечно, приглядеться, и рассмотреть получше те мерзкие рожи, что видны теперь, отблёскивая чем-то вроде чешуи, в лучах поднявшегося уже достаточно высоко солнца. Но — зачем?!
От знания того, что из себя представляет, и как выглядит рожа мерзкой тварюги, которую нужно убить единственной стрелой, целиться удобней не станет! Поэтому с тем же успехом это может быть не лицо, а просто пятно — словно из тех, что намалёваны на тренировочных мишенях.
Борис сжал губы, наложил первую стрелу. Выдохнуть. Отодвинуть от груди лук, оттянув тетиву. Прицелиться. А теперь плавно…
Есть! Первая же тварь, в грудь которой он направил бронебойный наконечник, оказалась словно отброшена назад невидимой огромной рукой: торопливый бег прервался, и тварь грохнулась оземь там, где стрела её и настигла: в семидесяти шагах от рва! И когда тварь перевернулась на бок, Борис чётко увидел, что стрела сделала даже больше, чем он мог рассчитывать: измазанный в крови бронебойный шестигранный наконечник торчал из кольчуги на спине наружу на добрую ладонь!
А вот теперь, увидав, что твари и правда, очень даже легко поражаются прямо сквозь дохленькую, хоть и отблёскивающую полированными кольцами, кольчугу, принялись стрелять и остальные соратники Бориса! Твари так и посыпались на землю, словно спелые груши под осенним ветром! Борис ещё успел подумать, что очень глупо поступил тот, кто приказал им бежать разреженным строем — лучники успеют поразить так очень много «отдельных мишеней», прежде чем хоть кто-то доберётся хотя бы до первого рва. Который и выкопан для того, чтоб тот, кто бы ни преодолевал его, вынужден был бы приостанавливаться, перехватывать оружие, и карабкаться на противоположный склон-отвес, подставляя себя под огонь в эти моменты вынужденной малоподвижности…