Поскольку на мне лежит ответственность за человеческие жизни.
Поэтому я хочу, чтоб вы знали: если ваша миссия увенчается успехом, и вы благополучно вернётесь — не важно, с полезной новой информацией, или без неё! — я в конце года, на традиционном итоговом заседании Высшего Совета, буду сам говорить и просить о своей отставке. И хочу предложить именно вашу кандидатуру. Взамен своей.
Лорд Дилени сделал порывистое движение, явно собираясь что-то сказать, но лорд Говард опередил:
— Не благодарите и не перебивайте, — рука пожилого вельможи вскинулась, предваряя реплику собеседника, — Дослушайте. Я хочу так сделать не потому, что ценю вас. Нет, разумеется, я ценю. Но!
Сделать так я хочу во-первых для того, чтоб досадить всем тем трусливым, хитро…опым и спасающимся от поля боя, словно там ждут черти с котлами, закулисным интриганам, что ежедневно шепчут на ушко его Величеству, пытаясь выслужиться мелкими услугами типа сообщения свежих дворцовых сплетен. И которых в последнюю очередь интересуют жизни наших воинов и фермеров, а интересует только тёплое безопасное место у кормушки.
Ну а во-вторых — потому, что вы мне чем-то напоминаете меня самого в молодости. Вы бережёте вверенных вам людей. Но и не принимаете трусливых решений. Вступая в самый неравный и безнадёжный бой, когда этого требуют обстоятельства. Этот баланс — чтоб разумная осторожность не переходила в трусость, а храбрость — в глупую браваду! — постарайтесь сохранить. И тогда лучшего Главнокомандующего армии Тарсии и пожелать будет нельзя!
Вот теперь лорд Дилени вздохнул:
— Милорд! Всё, что вы говорили о том, что считаете меня умнее себя — полная чушь. Сейчас вы в очередной раз доказали, что никто не сравнится с вами в смысле принятия рационалистичных решений!
— Вот как? Хм. Приятно слышать. Впрочем, мы с вами, лорд Дилени, отнюдь не интриганы. Мы — вояки. То есть — прямолинейные и несгибаемые, храбрые но тупые, солдафоны. Вернее, так нас презрительно называют те, кто за всю жизнь держал меч в руках только на парадах да смотрах, тренировками и маневрами брезговал, и как мог игнорировал. И умеет лишь говорить изысканные комплименты дамам, да предугадывать желания его Величества в смысле чего бы изысканного он изволил откушать на обед.
Просто знайте: покуда вы будете ценить жизни простых солдат, я — с вами.
— Благодарю, милорд. Можете в этом смысле быть спокойны: я отлично знаю, на чьих плечах держится и сама Тарсия, и горстка тех, кто считает себя вправе руководить её жизнью, и судьбами её подданных. И я не позволю ущемлять их интересы.
— Это именно то, что я хотел услышать, лорд Дилени. — лорд Говард первым протянул руку.
Лорд Дилени пожал крепкую ладонь, думая, что повезло его Величеству.
С возрастом лорд Говард если и стал слабее физически, здравого смысла и деловой хватки не утратил.
Ну, он и сам постарается не изменять этим традициям и принципам.
А если что — он всегда может посоветоваться с будущим бывшим Главнокомандующим. Ведь лорд Говард, что бы он там про себя не говорил, крепок как Карнасский дуб. И лет тридцать точно ещё свободно…
— Всё ваше оружие придётся оставить здесь. — лорд Говард сам первым подал пример, отстёгивая ножны с мечом, и вынимая из-за голенища два метательных (Ух ты!) кинжала. — потому что нельзя допускать даже малейшего риска. Этот узник слишком коварен.
— Вы имеете в виду, лорд Говард, что он может нас… Нашим же оружием?..
— Вовсе нет. Он может его просто очень незаметно, так, как не сумеет даже самый ловкий и опытный карманник, вытащить у вас, отвлекая интересным разговором, симуляцией гнева, или ещё как. Затем припрятать. И позже напасть на караул, что приносит ему обед. Он, собственно, уже пытался… — лорд Говард прикусил язык, и закончил совсем по-другому, — Впрочем, сейчас, я уверен, он просто ожидает. Нас. Он чертовски любит, чтоб его, как он их называет, предположения, подтверждались.
Войдём вместе.
— Хорошо, милорд. — лорд Дилени посторонился, чтоб стражники, по знаку Главнокомандующего отпершие замки и засовы, могли открыть дверь, а его начальник оказался ближе к этой самой двери.
Они вошли: лорд Говард впереди, лорд Дилени держась слева и чуть позади.
Узник восседал за столом, привольно раскинувшись по креслу, словно он, а не сир Ватель — король, и от его слова и каприза зависят жизни тысяч подданных и вассалов. Лорд Дилени невольно отметил радушную и открытую улыбку, с удивлением подумав, что как же непохож садист-маньяк на образ, приписываемый ему народной молвой: нет у него загребущих клешней с острыми когтями-ногтями, косматой и грязной нечесаной гривы, огромного брюха, и горящего неистребимой злобой взора вурдалака.