На разгоревшиеся стружки и щепочки Борис подложил и ветвей потолще: ларь с дровами традиционно нашёлся в одном из углов, расположенных подальше от жерла очага. Вскоре пошли в дело и ветки потолще, и поленья из нарубленных четвертями и половинками кругляков. Марат выложил на огромный, стоявший у торцевой стены стол то, что должно было составить его ужин на сегодня: всё те же куски солонины, сухари, да сухофрукты. Лорд Дилени присоединился. Вскоре, убедившись, что свет и тепло им гарантированы, подошёл к столу и Борис.
Вода нашлась в бочке в ещё одном углу.
Ели молча. Справились с ужином всего за несколько минут. Лорд Дилени сказал:
— Засов выломан с корнем. Но думаю, если мы подопрём дверь вон тем поленом, спать можно сравнительно спокойно. Первым на вахту заступлю я. От часу до четырёх — Борис. Ты, Марат, будешь дежурить с четырёх до семи. В семь буди нас, если сами не проснёмся. Возражений нет?
— Нет, милорд.
— Нет, милорд. Но… — заметно было, что Борис чем-то обеспокоен, — Позвольте вопрос.
— Разумеется.
— Почему мы не видели ни одного трупа?
Лорд обернулся к Марату:
— Марат. Ты застал…
— Да, милорд. Общую могилу там, на северной стороне, — охотник махнул рукой в том направлении, в котором они, собственно, и ехали всю дорогу, — за тыном, выкопали солдаты, которые пришли сюда первыми. Они же и перенесли в неё всех… Убитых.
— Понятно. Мне очень жаль, Марат.
— Да. Мне тоже жаль.
— Мне и самому жаль. — Марат старался сдерживаться, но побледневшее лицо и поджатые губы показывали, чего это ему стоит, — Но смысла предаваться печали или жалости я не вижу. Зато вижу огромный повод для мести.
— Марат, прошу тебя. Не начинай снова этот разговор. Мы не имеем права…
— Да, милорд, простите, что перебиваю. Я и сам вот этим местом, — Марат постучал себя тяжёлой ладонью по затылку, — отлично понимаю, что гораздо больший ущерб врагу смогу нанести — не убив пусть даже с десяток его тварей-прислужников, а разведав его секреты. С тем, чтоб удар нашей армии пришёлся в самое уязвимое его место. Но…
Но сердцу. — теперь он положил ладонь на грудь, — Не прикажешь.
— И в моём сердце стучит пепел родных, требующих отмщения. — лорд Дилени заставил голос звучать спокойно, — у меня убили во время самого первого набега старшего брата, а во время второго — отца. Но ты прав. Руководить действиями человека должен вот этот механизм. — он тоже положил ладонь себе на лоб, — Он, при должном использовании, является нашим самым страшным оружием.
— Ваша правда, милорд. — Борис, уже снова ковырявший в зубах тоненькой щепочкой, выглядел ещё более мрачно, чем во время обеда, — Сколько моих соратников и друзей погибли просто потому, что в угаре боя забывали про то, что человек должен всегда вначале думать, а уж потом делать… Слишком поспешный удар ногой. Шаг вперёд, оставивший без прикрытия бок или спину. Удар кинжалом вместо того, чтоб чуть отступить и поставить блок…
Да мало ли!
Я отлично помню и их имена. И уроки. Которые их смерть преподнесла мне. Первый — что нельзя бросаться в драку просто потому, что очень хочется.
Может, поэтому я и жив до сих пор. Да и серьёзных ранений удалось — тьфу-тьфу! — избежать. И руки-ноги при мне. Вроде. — капрал усмехнулся.
— Всё верно. Вы оба правы. И поскольку я очень сильно хочу отомстить, я постараюсь сдерживаться. Тем более что про это мне говорил и… лорд Юркисс.
— Марат. Извини за… глупый вопрос. Как он хоть выглядит, этот лорд Юркисс?
— Ты знаешь, Борис, вовсе не мерзким уродливым чудовищем, как его преподносит народная молва. Нет у него огромных кроваво-красных буркалов навыкате, и стрижёт его явно дворцовый цирюльник — на голове очень даже модная причёска. Да и вообще — он выглядит холёным и ухоженным. Худощав — да, но судя по рукам и туловищу, всё ещё очень силён. Подтянут, собран. Думаю, он проживёт ещё не меньше пары десятков лет. Кстати, лорд Дилени, — Марат развернулся к начальнику, — наконец-то могу поинтересоваться, так сказать, у компетентного в этом вопросе человека: почему он вообще до сих пор жив? Ведь король не может не понимать, что народ недоволен этим?