—Ах, боже мой, боже! — повторяла Рада, сжимая руки и смеясь сквозь слезы.
В этот миг она была пленительно хороша.
—Благодарю тебя, Колчо! Благодарю тебя! — говорила она, сама не своя от радости.
Колчо вышел от нее с облегченной душой.
Его нежное, преданное сердце было счастливо чужим счастьем. Природа, отнявшая у него все, в утешение вознаградила его этой способностью радоваться чужой радости.
Рада не знала, что ей делать. Как дождаться дорогого гостя? Как скрыть его посещение? Сказать или не сказать хозяевам? Пойти к ним? Нет, у них она, чего доброго, станет вести себя как безумная. Остаться здесь одной — сердце не выдержит!.. Ей казалось, будто целая вечность еще отделяет ее от Бойчо, и, чтобы как-нибудь убить время, девушка принялась лихорадочно убирать комнату, а потом приводит» в порядок свое платье и волосы. Прихорашиваясь перед зеркалом, Рада увидела, как она мила, улыбнулась и высунула себе язык. Делать было больше нечего, и Рада, как пятилетний ребенок, завертелась на одной ноге и запела, не понимая слов, да и не слыша себя. Все ее внимание было приковано к двери, и при малейшем шорохе она вздрагивала, как вспугнутая птичка. Как она была счастлива!
Огнянову удалось выбраться из монастыря и повидаться с Радой только на другой день, когда уже стемнело. Рада жила у бабки Лиловицы в отдельной комнатке, в глубине продолговатого двора, густо засаженного плодовыми деревьями. К наружной стене этой комнаты была приставлена широкая скамья, и здесь Рада днем работала и читала в тени.
За эти сутки Рада, можно сказать, все глаза проглядела, дожидаясь Бойчо. Долгие часы, полные трепетного ожидания, жгучего волнения и беспокойства, казались ей вечностью. Вечером она не усидела дома и вышла на улицу.
Надвигалась ночь. Звезды блистали в небе, словно ожившие алмазы. Чистый дремлющий воздух был напоен благоуханием цветов, распустившихся в соседних дворах, и острее всего пахла ароматная акация. Листья деревьев перешептывались в сладостной дреме, чуть вздрагивая от прикосновения слабого ночного ветра. Таинственна и чудесна была тишина этой безлунной ночи. Проснувшись от шума шагов Рады, две ласточки сонными глазками глянули из гнезда, что прилепилось к навесу над скамьей, и снова прижались друг к дружке… Каким-то любовным очарованием, какой-то неуловимой небесной радостью веяло отовсюду. И все это вместе — и темно-синее небо, и алмазные звезды, и прозрачный воздух, и деревья, и ласточки, лежавшие в тепле на своем пуховом ложе, и цветы, и запахи — вносило благодатное успокоение в душу Рады, шептало ей о мире, любви и поэзии, о нескончаемых поцелуях в сладостной ночной тиши…
Рада истомилась в ожидании…
Когда Огнянов наконец постучался, ноги у нее подкосились, но она овладела собой и бросилась открывать дверь.
Влюбленные обнялись, и уста их слились в долгом, горячем поцелуе.
Их бурная радость искала выход в поцелуях и прерывистом шепоте.
После первых порывистых излияний, сияющие и счастливые, они немного успокоились. Теперь они не могли нарадоваться друг на друга. Рада, озаренная светом любви, была прелестна. Бойчо казался ей еще краше, чем прежде, — простая крестьянская одежда резче оттеняла выразительные черты его умного, мужественного лица.
— Ну, как же ты жила, пташка моя? — говорил Бойчо. — Настрадалась, должно быть, девочка моя бедная! Это я тебя измучил, Рада, я принес тебя в жертву… А ты не только не укоряешь меня, но все так же любишь; сердце твое рождено лишь для того, чтобы ласкать, нежить и плакать… Прости меня, прости меня, Рада!
И Огнянов сжимал ее руки в своих и не мог оторвать взгляда от ее больших блестящих глаз.
—Простить? Ни за что не прощу! — притворно сердито отвечала Рада. — Как можешь ты так говорить? Как же мне было не мучиться, слыша, что ты умер? Ты бы хоть одним словечком дал знать о себе… Ах, Бойчо, Бойчо, пожалуйста, больше не умирай! Теперь я с тобой ни за что не расстанусь… Хочу быть всегда с тобой, чтобы охранять тебя, как зеницу ока, и любить, горячо любить, и радоваться этому. Ты так страдал, Бойчо, ведь правда? Ах, господи, да что же это я? Прямо с ума сошла! Даже не спросила, как ты провел эти долгие месяцы, — мне они казались такими страшными и бесконечными, — не спросила, что ты пережил!
—Много пришлось пережить, Рада… много опасностей мне грозило, но господь не оставил меня своей милостью, и вот мы снова вместе.
—Нет, нет, расскажи мне все подробно, решительно все! Я все хочу знать… Ведь тут насчет тебя такие басни плели, такие слухи распространяли — один другого чудовищнее!.. У людей нет сердца, как могут они выдумывать такие вещи! Рассказывай же, Бойчо! Теперь, когда ты жив и сидишь рядом со мной, я могу мужественно слушать обо всем, что ты перенес, как бы это ни было страшно.