—Где отец Гедеон? — спросил игумен, осматриваясь.
—Вот я! — крикнул визгливым голосом отец Гедеон, появляясь на пороге кухни. Он ходил узнать, скоро ли будет готов обед.
—Опять залез на кухню, отец Гедеон! Или не знаешь, что чревоугодие смертный грех?
И Натанаил приказал монаху оседлать осла, съездить в деревню Войнягово и обойти косцов, косивших монастырские луга.
Отец Гедеон был приземист, тучен, пузат, а лицо у него лоснилось, как бурдюк с кунжутным маслом. Те несколько шагов, которые он сделал, чтобы подойти к игумену, вызвали обильный пот на его лице. Он стоял, сложив руки на животе и ему явно не хотелось совершать путешествия по грешному миру.
—Отче игумен, — задыхаясь,проговорил умоляющим голосом отец Гедеон, — отче игумен, не лучше ли избавить вашего покорного брата от этой горькой чаши?
И отец Гедеон низко поклонился.
—Что это еще за горькая чаша? Разве я тебя посылаю пешком? Поедешь верхом на осле; и весь-то труд — одной рукой держать поводья, а другой благословлять, когда будешь проезжать по деревням.
И Натанаил бросил на монаха насмешливый взгляд.
—Отец Натанаил, не о труде толк; ради труда и подвижнической жизни мы и спасаемся в этой святой обители, но не время теперь разъезжать.
—Почему не время? Погода плоха, что ли? В мае месяце полезно прокатиться, — здоровей будешь.
—Времена, отче, времена-то какие! — с жаром воскликнул отец Гедеон. — Сами видите — доктора связали вервием, и, может статься, христианин дойдет до погибели. Агаряне[29] род жестокосердый… А если, упаси бог, на меня наклепают, что я, дескать, народ бунтую, тогда и монастырь пострадает!.. Опасность великая.
Игумен громко расхохотался.
—Ха-ха-ха!.. — неудержимо хохотал он, хватаясь за бока и глядя на тучного отца Гедеона. — Так ты думаешь, турки могут тебя заподозрить? Выходит, отец Гедеон у нас политический деятель! Ха-ха-ха!.. Недаром говорят: заставь лентяя работать, он и тебя научит, как от работы отлынивать! Грешно тебе: рассмешил меня, когда на сердце такое горе. Дьякон Викентий! Дьякон Викентий! Иди сюда, послушай, что говорит Гедеон… Мунчо, ступай позови Викентия, не то я умру от смеха.
И действительно, игумен хохотал так громко и раскатисто, что пробудил эхо во всех соседних галереях.
Выслушав приказание игумена, Мунчо пуще прежнего завертел головой, и в его выпученных глазах появилось выражение тупого страха.
—Русс-и-я-н! — крикнул он, весь дрожа и показывая пальцем на галерею, на которую незадолго до того поднялся дьякон.
И тут же, опасаясь, как бы его не заставили выполнить приказание, быстро зашагал в противоположную сторону.
—Руссиян? — удивился игумен. — Какой такой «руссиян»?
—Злой дух, ваше преподобие. — пояснил отец Гедеон.
—С каких это пор Мунчо стал таким пугливым? До сих пор он жил, как филин в лесной чаще…
—Воистину, отче Натанаил, некий дух ночной бродит по галереям… Нынче ночью Мунчо прибежал ко мне сам по свой от страха. Говорил, будто видел злого духа в белом одеянии, когда тот вышел из кельи, — той, где окошко застеклено… И еще рассказывал разные разности, прости ему господи! Надо бы окропить святой водой верхнюю галерею.
Мунчо, остановившись в отдалении, со страхом смотрел вверх.
— Что же он видел? — спросил игумен. — Впрочем, пойдем, отче, посмотрим сами, — решил он вдруг, заподозрив, что в келью забрались воры.
— Сохрани боже! — проговорил Гедеон, крестясь. Игумен один отправился на галерею.
Надо сказать, что как раз в ту минуту, когда игумен позвал Викентия, тот входил к Краличу.
—Что нового, отче? — спросил Кралич, заметив, что Викентий чем-то встревожен.
—Опасности никакой нет, — поспешил успокоить его дьякон. — Но игумен привез очень неприятную весть: сегодня ночью забрали Соколова и отправили его в К.
—Кто он такой, этот Соколов?
—Доктор, живет в нашем городе, хороший малый. У него в кармане будто бы нашли крамольные листовки… Может, и правда? Я лично знаю одно: он пламенный патриот, — проговорил дьякон и, видимо озабоченный, умолк, но вскоре продолжал: — Еще, говорят, когда вчера за ним погнались стражники, он выстрелил из пистолета и ранил полицейского, а тот сорвал с него куртку… Пропадет бедный доктор… Слава богу, что вам удалось от них ускользнуть… и что в городе о вас вообще ничего не слышно.