— А насчет раненого полицейского речь не заводили?
— О нем даже и не спрашивали. Как я понял, наш бей тщательно расследовал дело, — уж не знаю, сам ли догадался или кто его надоумил, но, так или иначе, он написал, что не считает меня виновным в ранении полицейского. Очевидно, тот сам признался, что соврал.
Лицо у Марко засияло от удовольствия. Он был уверен, что в полицейского стрелял сын деда Манола, и только сейчас перестал беспокоиться.
— Ну, теперь ты, слава богу, свободен, — сказал он.
— Как видишь. Но подожди. Еще удивительней другое, — сказал доктор, оглядываясь кругом. Убедившись, что поблизости никого из домашних нет, он продолжал: — Николчо поручился за меня, и он же дал мне своего коня — вернуться домой.
Выехал я из К., поравнялся с еврейским кладбищем, смотрю, со стороны гор идут двое, один из них дьякон Викентий, и он окликает меня: «Вы куда, господин Соколов?» — спрашивает он, явно удивляясь, что я на свободе. «Возвращаюсь домой. Все в порядке». У него глаза на лоб полезли. Я рассказал ему, как дело было, а он бросился мне на шею и ну меня обнимать да целовать. «А это кто, друже Викентий?» — спрашиваю я, кивая на его спутника. «Это господин… Бойчо Огнянов». И знакомит меня со своим товарищем. Присмотрелся я и, можешь себе представить, узнал его! Это был тот, кому я вчера отдал свою куртку!
— Как? Сын деда Манола? — невольно вскрикнул Марко.
— А ты разве его знаешь? — удивился доктор. Марко прикусил язык.
— Продолжай, — сказал он, волнуясь.
— Поздоровались, познакомились. Он благодарил меня за куртку и с отчаянием в голосе просил извинить его. «Ничего, господин Огнянов, — сказал я, — когда мне случается оказать кому-нибудь небольшую услугу, я в этом не раскаиваюсь. А вы куда идете?» — «Господин Огнянов шел разыскивать вас», — ответил Викентий. «Меня?» — «Да, хотел вас выручить». — «Меня выручить?» — «Да, хотел отдать себя в руки властей и признать себя виновным во всем». — «Неужели вы для этого шли сюда? Ах, господин Огнянов, на что вы решились?» — воскликнул я, пораженный. «Это был мой долг», — ответил он просто. Я не удержался от слез и посреди дороги обнял его, как родного брата. Каково? Что за благородная душа, дядюшка Марко! Какое рыцарство! Такие вот люди и нужны Болгарии.
Марко слушал, не говоря ни слова. Две слезы медленно скатились по его щекам. Он думал, что дед Манол может гордиться таким сыном.
Немного помолчав, доктор продолжал:
— Мы распрощались, они пошли полем, а я прямо сюда; но я и сейчас никак не могу прийти в себя после этой встречи. А еще больше меня изумляет загадка с письмом бея. Здесь, в конаке, я своими глазами видел газету «Независимость» и воззвание, — уверяю тебя. А там оказались «Зорница» и объявление о книге Богорова! Как их подменили? Кто это сделал? Уж не ошибся ли сам бей? Ломаю себе голову, но ничего не могу понять. Скажи, что ты об этом думаешь, дядюшка Марко!