«Дожили, меня какой-то висельник жалеть надумал», – мелькнуло где-то на краю сознания, после чего Коллет каркающе засмеялся, но на всякий случай крепче сжал ладони на штурвале: пробуждение у маготехнической машины собственного голоса обычно не сулило ничего хорошего. Собственно, второй «разум», загруженный в кристалл-мотор, был необходим исключительно для формирования биполяра: при передаче управления между «Альхером» и его пилотом формировался канал, по которому сознание последнего брало под контроль весь самолет. Научиться этому было непросто – свежеизготовленные кристалл-моторы порой яростно сопротивлялись любому вторжению извне, и будущие пилоты проводили несколько месяцев в утомительных мысленных боях, по накалу страстей ничуть не уступавших настоящим – но ментальные блоки и глубокая психологическая обработка доноров не оставляли и шанса на то, что в этом противостоянии полуразумная машина одержит верх!..
…Страх, липкий, душный – они не могут, не могут, они не посмеют так с ним обойтись! Камера смертника – четыре на четыре шага, он мечется по ней, точно пойманный зверь, бессильный, беспомощный, отчаянно воющий в своей западне!..
Коллет стискивает зубы. Это… всегда… приходит внезапно. Как приливная волна. Как гроза: ты знаешь, что она приближается, но лавина дождя все равно обрушится на тебя в самый неподходящий момент. Крылья самолета – мои руки! Мау-Ра милосердная, мои руки!.. – нервно дрожат, окуляры визоров движутся и щелкают линзами, рули высоты норовят задраться вверх, а связь между пилотом и его машиной трепещет, как старая паутина на весеннем ветру, вот-вот норовя вытолкнуть человеческий разум из этого тандема и опрокинуть «Альхер-144» в неуправляемый штопор… Клостовы рога, ну не сейчас же!
Опустошение. Отчаяние. Апатия. Это просто сон, это просто сон, сон, сон. Отец не мог так с ним поступить, не мог отдать его на переработку… мог, да? Ради этого ублюдка, своего ненаглядного сыночка от этой мерзкой шлюхи… Ненавижу. Пусть их разорвут демоны в аду, пусть они сгорят в кислотных озерах, пусть их кости будут перемолоты и развеяны по ветру – как же я вас ненавижу!..
«Отверженнный аристократик?» – промелькнула в голове мимолетная догадка, за которую Коллет тут же себя и выругал – во время кризиса пилоту категорически запрещалось отвлекаться на что-либо постороннее, а уж разбираться в подноготной каждого кристалл-мотора – рехнуться можно. Естественно, правосудие несовершенно, и на каждую дюжину приговоренных к смерти обязательно найдется хотя бы парочка если не невиновных, то заслуживающих хотя бы смягчения приговора. Не факт, конечно, что они переживут процедуру перегонки – мало того, что весьма болезненную, так еще и чрезвычайно травмоопасную для тонкой материи души – но возможность появления таких кристалл-моторов была ненулевой… и именно поэтому в пилоты брали только тех курсантов, что успешно прошли все психотесты и при прочих равных отличались самым низким уровнем эмпатии: меньше шансов, что они привяжутся к своим бестелесным «партнерам» и во время особенно рискованного вылета упустят вожжи контроля.
Историю «Альхера-17» все помнят? Да, да, ту самую, где романтично настроенный курсантик влюбился в кристалл-мотор, созданный из какой-то воровки-рецидивистки, после чего махнул с ней в сторону границы? К счастью, взбунтовавшуюся машину удалось сбить прежде, чем она добралась до соседнего государства, но свои ядовитые зерна она успела разбросать: среди уличных пьес «Крылатая любовь» до сих пор пользовалась небывалым успехом, и под давлением общественности раз в два-три года стабильно появлялся новый законопроект, предлагающий то упразднить Особые Воздушные Войска, то предоставить кристалл-моторам расширенные права… ну, и прочая чепуха. Коллет за этим делом особенно не следил, справедливо полагая, что в правительстве не дураки сидят, а значит, митинги будут одобрены, законопроекты – рассмотрены, ничего не значащие поправки – внесены… и все останется как было, ибо лучше и не надо.