Холод отступил. На его место пришел страшный жар, от которого его обычно стылая кровь побежала в разы быстрее, а глаза застлала пелена гнева. От его взгляда не ускользнуло, какими глазами на девушку смотрели собравшиеся оборотни. И от их выражения даже ему стало не по себе. А представив, как она ложится в постель к одному из таких… И, такая маленькая и хрупкая, буквально теряется на фоне большого и широкого тела…
Вместо оторопи его охватывает ярость – всепоглощающая и жуткая. Нет, убивать он никого не будет – по сути, это были просто инстинкты: плодиться, размножаться и все такое. И если он сам даже в тайне не помышлял прикоснуться к Урд, это не означало, что прочие этого не захотят.
Сама Урд развитием событием оказалась невероятно довольна. Из деревни медведей-оборотней она практически бежала, подпрыгивая и счастливо улыбаясь. Им с Франком повезло – если некоторые мужчины и затаили на них обиду, остальные были раздосадованы уходом путников вполне искренне. Особенно сочувствующе охали женщины – они собрали Франку полную котомку еды и сменной одежды. Оборотницу даже приодели и уложили ей волосы: вымытые мылом и золой, расчесанные гребнем, а не пальцами Франка, они теперь сияли и лежали пушистыми волнами. А не новое, но крепкое и чистое платье не сияло дырами и плотно сидело на стройной фигурке.
- Куда теперь? – невероятно довольно поинтересовалась девушка, когда они немного отошли от деревни оборотней, - Будем искать очередное село? Или ты все-таки послушаешь меня и бросишь эту затею?
Утренняя трансформация заметно ослабила вампира и хотя он машинально шел вслед за Урд, он болезненно морщился и недовольно потирал ломящиеся от мигрени виски. Наконец-то зверодевушка заметила это, и радостное выражение ее лица сменилось недоуменным и беспокоящимся. Встав перед вампиром, из-за чего Франку тоже пришлось остановиться, она в лоб спросила:
- Ты чего, Франк? Тебе плохо? Неважно выглядишь.
- Да и чувствую себя не лучше, - пробормотал вампир, глубоко дыша и в итоге оседая на землю.
Девушка несильно похлопала его по щекам, приводя в чувство. И даже потрясла за плечо. Франк недовольно и глухо зарычал. Сама собой пошла трансформация и чуткий нюх уловил запах крови, текущей по венам Урд. Мужчина поморщился и отвернулся, зажимая нос ладонью.
- Похмелье, может? – недоуменно спросила девушка.
- Нет… Просто жажда…
Оборотница удивленно вскинула бровь, но потянулась к нему, точнее, к заплечному мешку, где был бурдюк с водой. Но Франк перехватил ее ладонь и снова поморщился. От девичьего запястья пахло особенно ярко, и соблазн впиться в него изменившимися зубами стал невообразимо сильным.
Урд охнула, осознавая.
За неделю их путешествия Фран ни словом, ни действием не показал, что нуждается в крови и, если честно, она совершенно перестала воспринимать его как вампира. Но сейчас понимание пришло быстро и ярко, и девушка смело ткнула руку прямо ко рту Франка.
- Моя подойдет? – спросила она невероятно серьезно.
- Не могу, - зажмурившись, пробормотал вампир, - Спасибо тебе, но нет…
- Почему? Ты не можешь пить кровь оборотней? Только людей?
- Могу, но… это не то…
- Тогда чего тормозишь? Пей, иначе я рассержусь.
Несмотря на раздражающий и щекочущий нюх запах и все усиливающуюся головную боль, вампир саркастически прыснул. И не стал выделываться, а просто вонзил клыки в тонкую и нежную кожу.
Урд вздрогнула и болезненно охнула. Но не отпрянула и не оттолкнула его. Наоборот: обхватила свободной рукой мужскую шею и прижалась.
Вампиры не любили звериную кровь. Даже кровь оборотней. Она горчила и отдавала паленой шерстью. Но то ли дело в голове, то ли в самой девушке, вот только ее кровь оказалась необыкновенно нежной и сладкой – пару глотков хватило, чтобы Франк почувствовал себя гораздо лучше.
Вечером, во время привала, обортница огорошила Франка невероятно смелым замечанием:
- Того, что ты выпил утром, тебе определенно было мало. Выпей еще!
Вампир усмехнулся и исподлобья взглянул на оборотницу. Он решил во что бы то ни стала отыскать себе источник крови, но к Урд больше не прикасаться. Слишком уж притягательна и вкусна оказалась девушка, и она манила не хуже какого-нибудь редкого и изысканного лакомства.