Сказал, что находится в офисе и пробудет там до вечера, не зная о том, что я звонила с парковки его офиса.
Он мне соврал, а я… смолчала…
Его слова, все те мелочи, которые всплывали в памяти одна за другой. Я поняла, что он соврал мне не в первый раз за последний месяц.
А через два дня, когда он снова отправился «в офис», я поехала за ним.
Кажется, этот день — как прилипшая к подошве жвачка. Засела намертво!
До появления Балашова вчера вечером я вообще старалась ни о чем не думать. Новая реальность требовала слишком много энергии, чтобы в ней согреться! И я осознанно не желала сходить с мертвой точки.
Пора?!
Может быть. Но, чтоб оно все провалилось, это сложно!
Я паркую машину через пару зданий от одной из своих кофеен.
Она называется «Елки». Название выбрала Сабина. Она обожает все новогоднее, особенно елки и подарки под ними.
Зонта у меня нет, так что по улице приходится бежать. Дождь хоть и мелкий, но быстро заливает лицо, даже несмотря на капюшон толстовки.
Звеня колокольчиком, влетаю в «Елки», стряхивая с куртки дождевые капли. Машу рукой парнишке-бариста, вскользь осматривая зал. Он больше, чем в других моих кофейнях, потому что тут мы предлагаем еще и завтраки. До полудня здесь работает повар.
Мой любимый столик у окна занят, так что сажусь за тот, который у противоположной стены. Сваливаю на кресло сумку и куртку, замерзшей рукой сбрасываю с головы капюшон.
— Здрасте, Карина Николаевна, — приветствует меня бариста. — Вам как обычно?
Подняв вверх руку, показываю ему большой палец.
Приглаживаю растрепавшиеся после капюшона волосы и достаю из сумки ноутбук. Мне нужно наконец-то закончить список закупок на следующий месяц и разгрести письма от бухгалтера. А еще выбрать мебель для комнаты Сабины. Новой комнаты. Пока что в нашем новом доме есть только диван. Все потому, что я не схожу с мертвой точки вот уже пять дней…
Мои воспоминания — как куски битого стекла. Ранят, даже несмотря на то, что мелкие. То, как муж сторонился моих прикосновений в последнее время. Как пропадал в своих мыслях, забывая о том, что я рядом. Теперь все это подсвечено выжигающим сетчатку светом, и от этого периодически тошнит.
Я с трудом могу сказать, когда у нас в последний раз был секс. Теперь я знаю, что его не было только у меня, а не у нас обоих.
Рухнув в кресло, вытряхиваю из сумки телефон и зарядное устройство к нему.
Какой бардак!
Мое желание поднять глаза скорее инстинктивное. Просто чертов инстинкт толкает меня на это. Покалывания на коже. Какое-то колючее магнитное поле, от которого она чешется.
Мой взгляд падает на сидящую за столиком у окна пару.
Точнее, на мужчину в сером свитере и черных джинсах. Уперев в колени локти, он смотрит на меня через зал, пока сидящая рядом с ним девушка что-то тихо вещает.
Я застигнута врасплох, этого не отнять.
Повернув голову, прокурор Алиев переводит взгляд на свою спутницу, и я вижу, как его губы шевелятся, произнося что-то в ответ.
Выбросить из сознания факт его присутствия в моей кофейне не представляется возможным!
Пальцы зависают над клавиатурой, я пялюсь в монитор, в то время как перед глазами стоит отпечатанный трафаретом взгляд. И профиль мужчины, который мне его адресовал.
Его щеки покрыты густой щетиной. Она и вчера украшала его лицо, и за ночь, судя по всему, он зарос еще сильнее.
Ему идет.
Он вызывающе хорош собой. Все, что я слышала о его возрасте — они с Вадимом ровесники, и это действительно так. Ему наверняка не больше тридцати пяти, и облысение совершенно точно не его наследственность.
Мои пальцы все еще висят в воздухе, потому что я встречаю взгляд Дениса Алиева снова.
Отвести свой мне мешает упрямство, но смутить этого мужчину подобным вызовом, кажется, не выйдет. Он продолжает меня изучать, наплевав на то, что я в курсе.
Это свинство еще и потому, что он в компании другой женщины, которая ловит каждое его слово. Это молодая девушка. Черноволосая и красивая. Настоящая восточная красавица, и одета очень сдержанно — в трикотажное платье ниже колена, которое демонстрирует потрясающую фигуру.
— Добавил чуть-чуть фисташковой пасты. — Ильдар, мой бариста, ставит на столик передо мной кружку латте.
Обычно на пене он рисует елки, но сегодня решил сделать сердечко.
Мои губы растягиваются в кривой улыбке.
— Спасибо. — Смотрю на Ильдара. — Пахнет супер…
Следом он ставит тарелку с круассаном и желает мне приятного аппетита.
Я успела превратиться в сгусток отрицательной энергии, и фисташковый аромат, который должен согреть, не помогает.