Открыв почту, концентрируюсь на письмах. Приклеиваю взгляд к экрану, решая больше на Алиева не смотреть. Моя концентрация хромает, раз умудряюсь фиксировать все: и то, как продолжает покалывать кожа, и то, как за столиком у окна начинается движение.
Покосившись исподлобья, вижу, что наши гости уходят.
Приглушенный скрип стульев, тихие голоса.
Девушка позволяет за собой поухаживать. Ее чертов галантный спутник помогает надеть пальто, после чего одевается сам. В черный спортивный бомбер, который оставляет расстегнутым.
Я гипнотизирую взглядом монитор до тех пор, пока не звенит колокольчик.
Посмотрев на опустевший столик у окна, резко встаю, решая убрать его самостоятельно.
Это не потому, что меня подмывает избавиться от следов пребывания здесь Алиева, просто Ильдар обслуживает другого клиента, а столик у окна здесь самый востребованный.
Секунду я изучаю лежащую на столе салфетку, которую сложили в идеальный треугольник и хорошенько «проутюжили» пальцами края. Вторая просто смята, и у меня нет сомнений в том, что именно проглаженная — дело мужских рук.
Глупо медлю, прежде чем до нее дотронуться.
Протянув руку, замечаю на стуле маленький черный зонт и слышу, как снова звенит дверной колокольчик.
Глава 4
Он заходит в дверь, когда я оборачиваюсь.
Злосчастный зонт уже у меня в руках, а мое положение выглядит двусмысленным. Я отлично это понимаю и внезапно чувствую неловкость, но умудряюсь задушить ее прямо в зародыше.
Алиев оценивает ситуацию, обведя меня быстрым взглядом. Двигается размашистыми резкими шагами, и на его лице под всей этой щетиной проблеск ироничного удивления.
Подойдя, он кивает на мою руку и сообщает:
— Это мой.
— Пожалуйста, — протягиваю ему зонт.
— Спасибо.
Он забирает, слегка задев мои пальцы своими. Я складываю руки на груди, изобразив дежурную улыбку. Она — жирный намек на прощание, но Алиев не двигается с места. Я оцениваю это с запозданием, потому что сейчас, в разгар дня, пусть липкого и промозглого, вижу, что глаза у него зеленые с легкой примесью карего.
На секунду это открытие поглощает мое внимание. Когда возвращаюсь в реальность, понимаю, что он молча рассматривает меня в ответ.
Снова.
Это слишком. Слишком, потому что неприлично. Бесцеремонно, если хотите.
Он прекрасно знает о моем семейном положении, не сомневаюсь. Знает о том, кто мой супруг. Понял это еще вчера, в баре. Тем более что у нас, как выяснилось, есть общие знакомые…
Когда молчание между нами начинает звенеть, Алиев произносит:
— Мы, кажется, встречались.
— Не помню такого.
Моя откровенная ложь вызывает у него легкую усмешку.
— А я помню. Карина?
Его взгляд вскользь касается пальцев моей правой руки. Я сжимаю их и прячу кулак под мышкой. Сняла обручальное кольцо задолго до того, как моя семейная жизнь потерпела кораблекрушение. Сняла однажды и все время забывала снова надеть. Мне плевать, какие выводы сделал этот человек и сделал ли вообще, решаю, что ломать комедию — это не то, чего мне хочется.
— Знаете, — говорю, — раз уж на то пошло…
— Что именно?
— Обстоятельства.
— Какие?
— Все.
— Ёмко, — кивает он.
— Я в этом месте имею власть.
Он поднимает вверх черные изогнутые брови.
— Властью лучше не злоупотреблять, — сообщает Алиев.
— Вам ли не знать.
— Считаете, я злоупотребляю?
— Мне все равно. Даже если вы сто раз правы, я всегда буду на стороне своей семьи.
— Это ваше право.
— Так вот, — ставлю жирную точку. — Это моя кофейня. И вам сюда вход воспрещен. Считайте, вы в черном списке. Вам здесь не рады. Появитесь еще раз — я сама сделаю вам кофе. И вам его лучше не пить, потому что чашку я обязательно сначала ополосну в унитазе. Вот так. Можете считать это бумерангом.
Я злоупотребляю властью впервые в жизни, но делаю это с удовольствием. Особенно когда вижу, что прокурор Алиев на секунду лишается дара речи. Вижу зеленые всполохи в его глазах, когда он наконец-то произносит:
— Давно меня так не имели.
Кусаю изнутри щеку.
Я уверена, «Елки» — это первая и, возможно, единственная кофейня, из которой его когда-либо выгонят, но, каким бы абсурдным ни был мой мораторий, с ним придется считаться.
— Подайте в суд, если хотите. Или начните прокурорскую проверку.
— Обойдемся без этого.
— Как угодно. А теперь уходите, — указываю подбородком на дверь. — Всего хорошего.