Монотонный рев моторов действует успокаивающе и даже до некоторой степени убаюкивает. Весь экипаж озабочен одним: правильно выйти на цель. Полет более дальний, чем днем. Нам предстоит бомбить крупный железнодорожный узел. Подсветка приборов в кабине мешает следить за тем, что делается снаружи. Но и в этом, первом, и в последующих ночных полетах больше всего я боялся случайного столкновения с другим самолетом.
Мы над целью. Уже видно, как бомбят лидеры. На земле огненные всплески разрывов. И сразу же голубоватые лучи прожекторов начинают зловеще шарить по небу, затем на нашей высоте появляются красноватые вспышки, оставляя после себя черные комки дыма. Это рвутся крупнокалиберные снаряды зенитной артиллерии противника, а чуть ниже всё небо усеяно нитями разноцветных огненных «бус» — по десяти светящихся точек в каждой. Это бьют трассирующими мелкокалиберные зенитки.
Руки крепко сжимают Штурвал — пожалуй, с несколько большей, чем требуется силой. Ещё минута-другая, и в эту пляску смертоносных огней придется вступить и нам.
Фейерверк приближается. На земле беспрерывно всплескивают огни — рвутся бомбы. Но вот ослепительный взрыв затмевает всё, над морем пламени виден огромный шар черного дыма. Наверно, пылают цистерны с горючим. Впереди лучи прожекторов образуют световой конус, на вершине которого завис, как игрушечный, самолетик. Кажется, будто он застыл на месте, — а вокруг разрывы и черные комки.
Вот она какая, ночная война. Всё это я вижу впервые. Я боялся, что ночью ничего не увижу, ничего не пойму, а оказывается — всё наоборот. Несмотря на темноту или, точнее, благодаря ей, всё видно рельефней, выразительней, чем днем, и более зловеще. Зловеще оттого, что знаешь: каждая вспышка зловеще несет верную смерть.
Цель приближается. Мы уже на боевом курсе. Штурман приник к прицелу.
— Чуть вправо. Еще вправо. Так держать.
Всё внимание боевому курсу. А в поле зрения — вспышки. Вокруг нас рвутся снаряды. Вася Максимов спокойным голосом докладывает, где они рвутся. По крыльям скользят лучи прожекторов. Перед самым, казалось, носом они скрестились на впереди идущем самолете. Послышались щелчки сбрасывателя бомб, и тут же лучи прожекторов скрестились на мне. Зажмуриваю глаза, но не сворачиваю с боевого курса. Последний щелчок — пошла последняя бомба.
Резко, со снижением бросаю самолет на крыло, пытаясь выйти из этого пекла. Но лучи прожекторов упорно не хотят выпускать меня, вокруг продолжают рваться снаряды.
Яркие лучи и резкие тени ползут по кабине. Какое-то жуткое чувство появляется в эти мгновения. По рассказам товарищей я знаю, как опасно встретиться взглядом со слепящим лучом прожектора. Опускаюсь глубже в кабину, даю максимальный накал приборов и в полном неведении, что делается за бортом, вслепую выхожу из боя. Нервы напряжены до предела, но страха нет. Да, страха нет — я мельком отмечаю это про себя, отмечаю с известным удовлетворением. Полная отмобилизованность всех органов чувств, четкость движений… Мозг работает с молниеносной быстротой; впечатление такое, что некоторые действия выполняются помимо моего сознания.
Бомбы сброшены. Цель поражена. Задание выполнено. Теперь поскорее убраться отсюда. Ухожу со снижением. Скорость максимальная. Неестественно громко ревут моторы. Наконец, прожекторы нас оставили, кругом слепящая темнота. Опасность, кажется, миновала. Во рту пересохло, першит в горле. Душно. С полминуты летим молча.
— Вася, проверь, все ли сброшены бомбы и нет ли в самолете повреждений.
— Есть проверить! — Максимов осматривает самолет и докладывает: — Бомбы упали все, повреждений не обнаружено.
После такой встряски полет по обратному курсу показался пустяковым делом. Ориентироваться нам помогали светомаяки, радиомаяк, приводная. Мы летели и переговаривались. Все были довольны. А я вообще чувствовал себя счастливым — еще одна проверка боем позади. Теперь главное — прийти на свой аэродром и хорошо посадить самолет. Ведь самое ответственное в ночном полете — это посадка. К тому же командир полка наверняка будет наблюдать, как сядут самолеты после первого ночного полета.
Беспокоился я напрасно. Всё обошлось благополучно, посадка была произведена нормально, никаких замечаний не последовало.