— Из моих телефонных разговоров я выудил еще одну информацию. Сразу после войны ты развернулся на черном рынке, это так?
— Спрашиваешь или опять делаешь вывод?
— С этим бы ты справился. В тебе еще с войны осталась эдакая «сумасшедшинка». Для тебя опасность всегда была как острая приправа к жизни. А опасности в Европе было в избытке. Прокаленный войной кремень, ты на удар отвечал еще более беспощадным ударом, получая от этого максимум наслаждения. Война научила убивать, и к тому времени это стало для тебя вполне заурядным делом.
— Это ход твоих мыслей? — спросил я.
— Это то, что я узнаю через минуту, — ответил Эл.
— Надеюсь, останешься доволен ответами.
— Ты работал на черном рынке?
— Да.
— Ты был связан с наркотиками?
Я утвердительно кивнул головой.
— После войны ты убивал людей.
— Немало.
Закончив изучать выражение моего лица, он заключил:
— Прости, что спрашивал.
Надев пальто и шляпу, я выудил последнюю сигарету из пачки и закурил.
— Какие планы, Дог?
— Хочу навестить родной городок. Незатейливое дело, как и другие, которыми я мечтал заняться.
— Будь осторожнее. Уж очень глубокие следы оставляешь.
Открыв дверь, я обернулся. Эл смотрел мне вслед и печально махнул рукой на прощание.
15
Мне дважды пришлось менять такси, прежде чем я добрался до Линтона. Маршрут я выбрал заранее по карте и в путь отправился ночью, чтобы легче заметить возможных преследователей и проще избавиться от них.
На рассвете я уже подъезжал к городу. Решив перекусить, остановился у придорожного ресторанчика. Время было раннее, поэтому, кроме меня и водителя грузовичка, в зале никого не было.
Там, в Нью-Йорке, по моему заданию наблюдение вели Хобис и Вертолет, двое других охраняли Лии Шэрон. Пришли в движение все колесики, а сам я так завелся, что кусок в горло не шел.
Опять я в игре. Не думал, что так получится. Я надеялся, что меня оставят в покое, а мафия будет по- прежнему вариться в своем вонючем котле. Но котел вот- вот взорвется, и беда в том, что взрыв разнесет вдребезги и правых, и виноватых, и тех, кто вообще ни при чем.
За двадцать лет я так устал от грохота и взрывов, что, казалось, даже все кости болели. Мне хотелось только одного— забраться в какое-нибудь уединенное место, просто сидеть и отдыхать, отдыхать вечно.
Родной дом. На свете для меня не существует такого места. Есть просто мечта о доме, который ищешь всю жизнь с детским упрямством. Пока на моем жизненном пути нет такой станции — «Родной дом».
Я полез за сигаретами и вместе с пачкой вытащил записку от Ли, которую он оставил на туалетном столе, а я сунул в карман, не успев прочесть. Почерком Ли сверху было нацарапано: «Мне это передал привратник». Записка состояла из двух слов и числа, написанных карандашом печатными буквами: Дог. Феррис, 655. Ничего не понятно. Бумага дешевая, похоже, что кусок оторвали от стандартной почтовой бумаги, какая обычно предлагается в гостиницах. Во всем было что-то странно знакомое, но память не давала никакой подсказки.
Кто-то знал, где я. Кто-то передал записку и был уверен, что я ее расшифрую. Мои прежние друзья использовали бы знакомый мне код. А те, кто за мной охотятся, записок не пишут, они просто выслеживают и убивают.
Запомнив содержание, я сжег записку в пепельнице, озадачив буфетчика, который с любопытством посмотрел на меня и, пожав плечами, отвернулся. Допив свой кофе, водитель грузовика расплатился и ушел. Я тоже попросил счет, дал пять долларов, получил сдачу и продолжил свой путь.
У заведения Тода было скопище машин, а внутри сновали люди в рабочих комбинезонах. Двое мужчин за пятьдесят с гаком, с которыми я вошел, с любопытством посмотрели на меня.
— Тоже член профсоюза? — спросил один.
— Нет. Просто навестил город. Жил здесь когда-то.
— Нанимаешься на работу?
— Нет. Тод — мой знакомый. А что здесь происходит?
— Бэррины набирают рабочих, — ответил другой мужчина. Он подмигнул мне поверх очков.
— Набирать-то не из кого. Им бы кого помоложе, вроде тебя.
— Ты мне льстишь, дружище. Я тоже из старичков.
— До нас тебе еще далеко, сынок.
Увидев меня, Тод поднял брови и указал мне на место рядом с собой.
— Привет, малыш. Так и знал, что будет заваруха. Ты как твой отец. Тому стоило только появиться, как все вокруг начинало бить ключом. То потасовку затеет, то танцы до упаду или песни до утра.
— Нет, Тод, я тут ни при чем. А что происходит?
— Бэррины заключили новые контракты и теперь набирают рабочих. Ребята хорошие, но староваты. Половина из них уж многие годы на скудном пособии. Молодежь набрать трудно, потому что Макмиллан платит больше, чем установил профсоюз. А ветераны готовы на все, лишь бы вернуться на работу. Бэррины предлагают ставки ниже профсоюзного минимума, вот профбоссы и верещат; чем больше ставки, тем больше взносы. А старики хотят на них наплевать, потому что работа им позарез нужна.