— А второе условие? — спросила она с нелепой надменностью. И тут же поняла, что не следовало этого делать. Закурив сигарету я положил ноги на край стола.
— Встать! Обе!
Переглянувшись, они встали.
— Раздевайтесь!
Надо было видеть ужас на их лицах. Я увидел и получил удовольствие. Проходили секунды. Негодование и гнев на их лицах сменились мольбой, а потом полной покорностью.
Одежда лежала на полу двумя кучами. Я велел им повернуться спиной, потом опять ко мне лицом. Придавив окурок в старинной чернильнице, я встал из-за стола.
— Харви, принесите мою одежду, — позвал я.
Харви слегка задержался у порога, запоминая сцену, и подал мне пальто и шляпу.
— Совсем перестали за собой следить. А ты, Пэм, побрейся, а то заросла волосами, как дешевая шлюха.
Харви проводил меня, едва сдерживая улыбку.
— Могу еще чем-нибудь служить, сэр?
— Все в порядке, — ответил я, взяв его за плечо.
— Очень хорошо, сэр.
Выходя, я услышал, как он с усмешкой повторил:
— Очень хорошо, сэр.
Уже в четвертый раз я засек следующий за мной бледно-голубой пикап. Сделав остановку у почты, я зашел купить марок и заметил, как у соседнего окошка водитель грузовика отправлял бандероль. Лет шестидесяти, одет в выгоревшие джинсы и поношенный свитер. Когда я выходил, он получал квитанцию. Дождавшись, пока он выйдет, я тронул машину с места и повернул направо у первого перекрестка. Затем свернул налево и припарковался у небольшого хозяйственного магазинчика.
Нервы у меня были напряжены. Из головы не выходила записка: «Дог. Феррис, 655».
Это был молодой белокурый немец, он даже шлема надеть не успел. Каким-то чудом я увернулся от этого ухмыляющегося фрица. Он тут же подбил Бертрама. Я успел только запомнить его лицо, имя Хельгурт, выведенное под фонарем, и пять значков на его «мессере» с желтым обтекателем, обозначавших, что на его счету три американских и два английских самолета. Мы одновременно встали на крыло и скользили, как два любовника, готовые слиться в огненном поцелуе. Заложив крутой вираж, так что кровь отлила от головы, мы разошлись, и он попал в мой прицел раньше, чем я в его. Огненная струя в секунды превратила прекрасную летающую машину в кучу металлолома, а смеющегося белокурого фрица — в прах. Он сбил пять самолетов, а я гораздо больше, но я помнил их всех, и этого Хельгурта, и его желтый обтекатель. Почему же я не могу вспомнить, что означает «Дог. Феррис, 655»?
Было два часа шестнадцать минут дня. Объехав заводской комплекс по периметру и убедившись, что для непосвященного глаза жизнь там била ключом, я съехал на боковую дорогу, проходившую по старой части города, остановился у пивного бара, выпил кружку пива и позвонил Шейле Макмиллан.
Когда я назвался, она рассмеялась и пригласила меня на обед. Ноя сказал, что, если она хочет увидеть то место, где ее муженек схлопотал свой шрам, пусть приезжает в ресторанчик «У Тода».
Старички работяги уже разбрелись. У бара сидело всего три человека. Тихо играл приемник, а заходящее солнце бросало розовый свет сквозь пыльные окна.
Шейле, конечно, не стоило являться сюда в этой кожаной мини-юбке в обтяжку. Да и колготки бы ей не помешали, чтобы прикрыть весь этот разгул обнаженного тела. Кожаный жилет с бахромой, перехваченный на талии ремнем, открывал ее загорелую грудь чуть не до пупа.
— Что это Тод на меня так смотрит? — спросила Шейла.
— На тебя посмотреть, сразу кончишь, — ответил я.
— Он или ты?
— Меня голым телом не удивишь. Старика вот смущаешь.
— Ногами или грудями?
— Всем сразу. А ему надо хорошего понемножку.
— С чего начнем?
— Не лезь к Тоду, а то схлопочешь пива в физиономию.
— Тогда полезу к тебе.
— А я могу отмочить кое-что и похуже.
— Тогда выкладывай.
— Посмотри на меня.
— Смотрю.
— И теперь не понятно?
— Шутишь.
— Ничуть, крошка. Берегись.
Улыбка медленно распустилась на ее лице, как восходящее солнце. Ее ярко-синие глаза, казалось, омывали меня своим неистовым сиянием.
— Тигр?
— Вроде этого. Остерегайся. Хотя тигры умеют и мурлыкать.
— Ты — вредный тигр.
— Очень уж ты стараешься убедиться в этом.
— Тебе наговорили обо мне всякого вранья, Дог.
— Не думаю, чтобы кто-то хотел развлечься таким образом.
— Вот как?
Я утвердительно кивнул головой.
— Как у Кросса появился шрам на голове?
— Он сказал тебе правду. Я ударил его камнем. Маленький был, у меня не было другого способа защиты. Сработали низменные инстинкты.