— Это не комплимент.
Я встал, подбросив ключи в руке.
— Желаю удачи.
— Мистер Келли…
— Да?
— Как вы считаете… сл оит ли нам ожидать дальнейших неприятностей?
— От неприятностей никто не застрахован, мистер Сакс.
Помахав рукой, я вышел и направился к своей машине. Сев за руль, я попытался включить зажигание, но ключ не входил, пока я не догадался его перевернуть.
Чет Линден работал наверняка. Он заменил всю машину. Теперь, если меня убьют, не останется никаких следов, ведущих к нему. Держись, заяц. На охоту вышли все.
Неважно, кому достанется зайчишка, лишь бы его ухлопать. Старый главарь взбесился и может перебить весь город, лишь бы добраться до зайца.
Беги, заяц, беги!
ШЕЙЛА МАКМИЛЛАН. РАЗМЫШЛЕНИЯ.
Он знает. Он знает болыие, чем я предполагала. Я все время думаю о нем и ничего не могу с собой поделать. Стоило ему дотронуться до меня, как он все понял, он был уверен, что понял меня верно, и позволил мне сделать то, что я сделала. А когда мы расстались, мне было так приятно, так хорошо, потому что не было обычного страха, жуткой боли, стягивающей мою голову, словно обручем, заставляющую меня сжиматься в комок, не было желания отчаянно кричать и отбиваться, как это бывает, когда насилуют. Мне противно само слово. Изнасилование. Когда я его услышала впервые? Даже не помню, когда оно запало мне в память. Оно откуда-то из темных и страшных теней далекого прошлого, которые не хотят оживать, но приходят ко мне, как сон, когда руки мужчины касаются меня.
Мне уже покойнее на душе только от того, что он знает. Были и другие, кто понимал, но срабатывали их инстинкты и я опять оказывалась обманутой в своих ожиданиях, а они становились обычными врагами, мерзкими слизняками, ползающими по мне, не вызывая ничего, кроме муки.
Почему они не найдут, что сказать?
Почему они не могут просто спокойно полежать?
Почему они считают, что овладеть партнером — это исключительно мужское право?
Они молотят тебя своими огромными дубинами и толкут, и толкут, пока ты не закричишь от невероятной боли, а потом станешь тихонько скулить, вовсе не понимая, для чего ты вообще живешь. Эти большие, мягкие и крепкие дубины выбивают, из тебя все желания и все чувства, оставляя лишь ощущение того, что тебя обокрали, и ты никак не можешь понять, чего же ты лишилась.
Шейла Макмиллан, жена искуснейшего бабника. Так он сам говорил. Так говорили другие женщины. То же подтверждали и мужчины. Ведь они любят друг друга, но чтобы дать ему хоть каплю этого прекрасного чувства, которого он так жаждет, ей приходится прибегать к таблеткам забвения доктора Эллиота в маленьких пластиковых флаконах, и все происходит, когда она находится совсем в других мирах.
Но как он догадался? Мерзкий Барбос.
Хорошо бы паршивец вернулся.
Раздался стук в дверь.
— Как себя чувствуешь? — спросил я.
— Одиноко. Слишком много думаю.
— Ты в самом подходящем для этого месте. В этой кровати меня зачали. Наверно, тоже долго думали, прежде чем затеять это дело.
— Вряд ли. Ты был просто бесплатным приложением.
— Сомневаюсь. В те времена сначала думали. Мне приятнее верить, что меня запланировали. Брачно или внебрачно, но по плану.
Шейла улыбнулась и сразу сменила тему.
— Вчерашняя ночь на самом деле была?
— Ты там присутствовала, Шейла.
— Все это больше похоже на сон. У меня бывают странные сны. Вся моя жизнь — один жуткий сон. Иногда я даже не могу понять, сплю я или все происходит на самом деле, я даже щиплю себя, чтобы проверить.
— Сейчас ты не спишь, детка.
— Я много думала перед тем, как ты пришел.
— О чем?
— Обо всем. Ни о чем. Опять обо всем. Может, ты поможешь мне разобраться?
— Спрашивай.
— Нет. Не буду, — ответила она. Потом глубоко вдохнула, затаив дыхание, и медленно выдохнула. Когда она снова повернула голову в мою сторону, выражение ее глаз изменилось.
— Это ты меня уложил в кровать?
— Кому-то надо было. — Я достал сигарету и закурил. — Насчет прошлой ночи…
— Не было никакой ночи. Все начинается с этой минуты, — перебила она.
— Спасибо, котенок. Об остальных свидетельствах я позаботился.
— Ты мог бы меня тоже убить?
— Нет. Женщины существуют для поцелуев, а не для убийства.
— А ты сексуально привлекательный, — сказала она, опять неожиданно сменив тему.
— Я усталый как черт и грязный.