– Ч-ч-чт-что э-это? – растерялся и содрогнулся от страха Пауль. – В-вы растите детей? Как урожай?
– Да, уважаемый товарищ Пауль, – пальцы Густава коснулись одной из пробирок и простукивает по ней. – Практически все партийцы, которых вы видели, вышли из этого места, кроме самых старых, конечно.
– Но как вам удалось этого добиться?
– Товарищ Давиан, это весьма сложная операция… нам, до перенесения человека в инкубаторы, приходится использовать для зачатия органы людей до тех пор, пока они не износятся, не придут в негодность, как проржавевшая механика кого-нибудь механизма. Все эмбрионы, которые здесь содержатся, производятся в Цеху.
– А мы пойдём в него?
– Конечно, нет. Цех по зачатию засекречен, да и войти туда без спецодежды вам никто не позволит.
– Т-то-то есть в-вы…
– Да, как бы печально это не звучало. Преступники и те, кто идут «по квоте»… решаемой естественно на выборах всей Коммуной, «разбираются» на органы. Без этого мы давно бы вымерли,… антисемейная политика порождает, и дефицит в народонаселении и чтобы поддерживать Генеральную линию Партии мы решили ввести такую систему восполнения людей. К тому же, это позволяет нам контролировать численность населения. Так сказать, полный контроль Партии над числом людей и порождать больше, чем мы сможем прокормить.
– А в чём заключается коммунизация на этой стадии?
Густав убрал кончики пальцев от колбы и стал расхаживать вперёд-назад, неприкрытые части его брони отразили на себе лунный свет приглушённого диодного свет лампочек.
– Да, а как? – поддерживает вопрос Пауль.
– Товарищ Давиан, тут мы имеем возможность формировать человека – его черты тела, цвет глаз и тому подобное. – Металл на пальцах Густава дотронулся к холодным прикосновением к кнопкам у панели под колбой. – Тут написано, что этот эмбрион был выписан пятнадцатой электростанцией.
– Выписан? Как журнал?
– Да… это и есть один процессов коммунизации – общество, руководствуясь наставлениями Партии и своей волей определяет, кто и где будет работать. Тут рождается жизнь, но вся её дальнейшая сущность и форма, весь жизненный путь, предопределён волей народа.
– Это…
– Наиболее демократично, вы хотели сказать? – надавил Густав на Пауля, опустив руки на пояс. – Или вы не согласны, когда народ и его коллективы, определяют всенародным выбором жизнь человека? Да, пускай, его путь уже предопределён голосованием на предприятиях по выпискам людей, но ведь это и есть абсолютное воплощение народовластия – когда интересы индивида уступают нужде коллектива.
– Да, согласен.
– Ладно, давайте пройдём на Станцию Первичного гипнопрограммирования. Думаю, там вам будет интереснее.
Пока они переходили из помещения, смахивающего на библиотеку, только вместо пыльных полок там «люди на заказ», Пауль ощутил, как его дух берёт злоба и что ещё хуже отторжение к этому обществу. Все чаяния и желания одного человека, все его чувства и мечты – пыль перед жерновами народной демократии, в спину которой бьют плети Партии, подгоняя его на выбор нужных решений. Но формирование человека, его жизнь и путь по ней – отдать на волю толпы… «Если это не полоумное олицетворение идей… падения государства и прощания с человеческой моралью, то точно воплощение… царства “рогатого”» – взбурлили злобные мысли у Пауля.
Делегация минула ещё одну массивную дверь, сбросив которую можно превратить легковой автомобиль в лепёшку. За металлом и камнем стен скрываются от посторонних глаз, на огромных площадях расставлены целые ряды люлек и кроватей, к которым тянутся провода и электроника, накрытых плотным стеклом, уберегающих малышей от постороннего воздействия. Тут света больше – он проникает через внушающие трепет огромные окна – в три человеческих роста, а по краям, у самых рам, алые шторы свисают подобно стягам и знамёнам нового коммунистического порядка.
– Вот ребята! – прозвучала механичекая речь Густава, а его ладони легли на стекло. – Это практически готовый партиец младенческого возраста. Тут всё поставлено на конвейер, – гордо прозвучало заявление. – Скоро, совсем скоро завершится процесс гипноформирования и этого малыша отправят в детсад, где продолжат воспитывать его жизненные устои и обучат навыкам жизни.
Давиан и Пауль аккуратно подошли к электронной люльке, чья пласт-оболочка покрыта тёмно-синим цветом ночного неба оттенком и заглянули в её содержимое. Там в блестящие пелёнки укутан ребёнок, а к нему, к ушам тянутся два чёрных проводка, плотно прилегающих к ушной раковине и прикрывая её чёрным пластиком.