Человек, впервые увидевший картину всего происходящего, первое, что подумал, так это о бунте. Да, его неподготовленный рассудок, анализируя то, что видят очи, быстро бы провёл схожие параллели с тем, как народ свергает власть и в порыве революционно-бунтарского порыва выжигает и уничтожает всё вокруг. Но он бы ошибся, поскольку все прежние его знания о социальных порядках окажутся отчасти неверными при встрече с режимом Директории Коммун.
Это не мятеж, не бунт, не акт сепаратизма, не революция и даже не война, как можно было бы подумать. Таким образом, окончился один из самых грандиозных фестивалей и праздников Улья № 17, который огненным и кровавым отпечатком отразился в душах десятков тысяч человек.
Никто не смог укрыться от тяжёлой руки празднества, калечившей души и тела, даже те, кто вроде должен быть защищён, но как оказалось в праздном безумстве толпа не различает статусов.
Давиан отполз в сторону, выбираясь из-под кучи книг, которая казалось бы похоронила его. Боль отразилась по всему телу, и юноша ощутил, как грудь, лёгкие, живот сдавливаются книжными томами, а дыхание стало неприятно прерывистым и кратким. Но всё же приложив максимум усилий он смог подтянуться и вытащить торс из-под завала многотомных книг, едва не схоронивших его. Ещё рывок, руки упёрлись в бетонный пол, и он уже выполз полностью.
– Проклятье! – выругался Давиан и его слова разнеслись гулким эхом по всей библиотеке.
Тут же его рука метнулась к левому боку и ладонь накрыла место режущей боли. Давиан пощупал, и вновь колючее ощущение отдалось в левом боку, и он через красный балахон ощутил, что у него ушиб.
Ступая по полу, юноша почувствовал весь холод бетонного пола, его гладкую поверхность и шероховатые сколы. Парень опустил голову и увидел, что его туфля осталась под завалом, и нога боса.
– Чёрт. – Выдавил сквозь скрип зубов Давиан и поковылял.
В магазине прохладно и даже умиротворительно спокойно. Здесь конечно часом позже бушевало сумасшествие жертвой, которого стал парень, но теперь лишь вуаль тишины и покоя украшает это место.
Небольшой книжный распределитель (библиотека), который представляет собой одну большую комнату с формами куба, разгромлен. Пыль и сажа витают в воздухе вместе с неприятными ароматами сожжённых покрышек и благовоний, которые смешались в одно противное амбре.
Давиан смог доковылять до стула и плюхнулся на его обшитую тканью поверхность. Спинка еле слышимо хрустнула, когда парень присел на стул. Как только Давиан смог сесть его боль в боку стала послабее, и он откинулся на алую спинку, измаранную сажей.
– Фу-у-у-у-х, – тяжко выдохнул парень и его выдох разнёсся слабым эхом по всей библиотеке.
Давиан, ощутив себя получше, смог оглянуться, выхватывая черты помещения, в котором он оказался. Книжный распределитель разгромлен. Ещё днём тут ровными рядами стояли полки с книгами, но теперь они опрокинуты, а сами тома разбросаны по полу, часть из них унесена на сожжение.
У единичного окна промелькнул силуэт и Давиан напрягся, по его коже пробежали мурашки, удары сердца можно было ощутить в горле, а ладони вспотели. Он не знал, нормальный ли это человек или один из фанатиков «апостолитистов».
Ладонью юноша ощупал небольшой столик, который расположится возле него и ощутил, как пальцы забегали по острому лезвию выдвижного канцелярского ножа. Пальцы моментально сомкнулись на прорезиненной рукояти и парень подтянул оружие к себе. «Это всяко лучше, чем нечего» – пронеслась первая мысль.
Ручка от двери задёргалась, разнося замочное бренчание. Давиан ощутил клокот страха, он чувствует, как его сердце вот-вот выпрыгнет и уже приготовился, и вот дверь поддалась и со скрипом отворилась.
– Давиан!
– Юля!
Страх моментально рассыпался, ниспал, а вместо него по душе пронеслась волна тепла и облегчения. Давиан большим пальцем нажал на кнопку и втянул лезвие ножа в рукоять.
Девушка, перескакивая через груды книг и остова разбитых полок, торчащих в темени как пики на поле боя, приблизилась к парню, который попытался встать со стула, и боль мгновенно дала о себе знать, впившись в левый бок. Давиан поднял голову, но увидел лишь силуэт девушки, её лицо пропало под фатой непроглядной темноты.
– Что с тобой?
– Ушиб… ребро, – тяжело дал ответ Давиан. – Что там на улице?
– Всё идёт к своему концу. Они запели «Великую Коммунальную».